Его нервозность передалась Гартмуту: на Луизенплац, к герцогскому дворцу, он спешил, словно на урок.
Стоял ноябрь 1878 года. День выдался холодный. Сыпал мелкий, но плотный дождь, деревья, растерявшие всю листву, выглядели сиротливыми и бедными. Брусчатка на площади Луизенплац была такой скользкой, словно ее натерли мылом. В сером тумане терялась верхушка Длинного Людвига — тридцатиметровой колонны в центре площади, увенчанной бронзовой фигурой герцога Людвига I, даровавшего Гессену конституцию. За пеленой дождя виднелась громада герцогского дворца — комплекс величественных зданий со стройными рядами прямоугольных окон и покатыми черепичными крышами. Людей на площади почти не было — гуляющие толпы рассеялись под дождем и порывистым ветром.
Гартмут возвратился в дом барона примерно через два часа.
— Весь дворец в дифтерийных пауках, — возбужденно докладывал он. — Ползают снаружи по стенам и окнам, вбегают и выбегают из дверей. Никогда не видел столько сразу. Представляю, сколько их во дворце!
Берлепш судорожно сглотнул.
— Нас предупреждали, — произнес он. — Духи-наставники никогда не ошибаются. Необходимо действовать. Гартмут, готовься — думаю, ты скоро понадобишься.
Тем же вечером после ужина барон неожиданно появился в их доме. Отец вышел к нему сам, и они долго говорили. Затем отец вызвал Гартмута.
Гельмут Шоске выглядел сникшим и жалким. У дверей, опираясь на трость, стоял барон — смотрел на Гартмута пристально, испытующе.
— Сын, — произнес старший Шоске дрожащим голосом, — ты отправляешься с господином бароном во дворец. Произошло нечто ужасное. Господин барон все рассказал мне, нельзя терять ни минуты. Ступай тотчас же. И ради всего святого — будь осторожен.
Трясущейся рукой он перекрестил остолбеневшего Гартмута.
— Пойдем же, — раздался от дверей голос Берлепша.
По дороге, предупреждая вопросы мальчика, барон отрывисто произнес:
— В семье великого герцога дифтерия. Приглашены лучшие медики, но недуг развивается в самой тяжелой форме. Младшая дочь его королевского высочества герцога, Мария, совсем плоха.
— Больны. все? — выговорил Гартмут.
— Вся семья. Его королевское высочество Людвиг тоже болен. Только ее королевское высочество герцогиня Алиса здорова. но это ничего не значит, раз весь дворец кишит. как ты сказал.
— Да, — уверенно сказал Гартмут. — Их там тысячи, снаружи. А уж внутри.
Они быстро шагали по улице. Барон держал огромный зонт, по которому барабанил дождь, ставший проливным.
— Гартмут, — задыхаясь проговорил барон, — я рассказал про тебя ее королевскому высочеству. Тебя ожидают, более того, тебя ждут с нетерпением. Сегодня понадобится вся твоя сила. все, что накопил. — Неожиданно он остановился посреди дороги. — Гартмут! Сможешь ли ты? В его голосе прозвучало отчаяние.
Мальчик смотрел на барона. Никогда еще не видел он своего наставника таким взволнованным. Ему хотелось дать твердый и определенный ответ, но уверенности он не чувствовал.
— Я все сделаю, — проговорил он сбивчиво и торопливо. — Все, что смогу.
Берлепш заглянул ему в глаза, кивнул.
— Пойдем же скорее!
Но когда их пропустили во дворец, великий страх объял Гартмута. Зала, в которой им было приказано ждать, была обширна и пуста, только ослепительно сверкали люстры, сиял начищенный паркет, переливались позолоченные рамы пышных портретов по стенам. Барон огляделся.
— Что ты видишь? — вполголоса спросил он.
Гартмут ответил, и голос его дрожал:
— Все углы затканы паутиной. Под потолком, на портретах, в простенках и на люстрах — везде паутина. Пауков не видно, но они здесь, сидят в своей паутине. Я чувствую их. Они обосновались здесь надолго. Кого мы здесь ждем, господин барон?
— Я попросил провести нас наверх, к комнатам принцесс.
— Нет! Нет! — пронзительно закричал Гартмут, и голос его разнесся по всей зале. — Они ждут нас там! Их много, они ждут!
В залу вошел камердинер:
— Господа, следуйте за мной.
Барон повернулся к дрожащему Гартмуту.
— В чем дело? — спросил он отрывисто.
Гартмута трясло. В ужасе он глядел на то, как тускло-жемчужная паутина тихонько колышется, словно скрывающиеся за ней призрачные твари решают, нападать ли на незваных пришельцев или еще подождать.