ГЛАВА I
Поздним январским вечером 1899 года на Лопухинской, 12 ждали августейшего гостя. Уже зыбкая петербургская мгла заволокла кирпичные корпуса Императорского института экспериментальной медицины, превратила старые деревья вокруг бывшей дачи инженерши Михальцевой, а ныне главного институтского здания, в сонм угловатых теней — а высокий гость все не появлялся. Ближе к полуночи пошел серый ночной снег, быстро замел аллеи парка, словно маскируя что-то неудобозримое. Возле открытых ворот института с обеда топтался сторож. Он с вожделением поглядывал на свою теплую будку и с ненавистью — на мокрую немощеную дорогу, пасмурные деревья Лопухинского сада и темную аллею за воротами, в глубине которой светилось неспокойным желтым светом узкое окно.
Там, в своем кабинете на втором этаже каменного флигеля, пристроенного к главному зданию, директор института Сергей Михайлович Лукьянов ожидал прибытия попечителя, принца Александра Петровича Ольденбургского.
Лукьянов был человеком невероятно и разносторонне одаренным — выдающийся патолог, блестящий ученый-экспериментатор, публицист, поэт, философ и друг философа Владимира Соловьева. Ум у него был живой и деятельный. Ольденбургского Лукьянов не любил, порицая его за вздорность, суетность, чрезмерную рассеянность увлечений, словом, за все то, что так не терпели в принце и многие другие. Однако Лукьянов не мог не признавать за Ольденбургским исключительных организаторских способностей, подлинного интереса к достижениям науки и ревностного желания применить эти научные достижения на практике. Этими же качествами обладал сам Лукьянов — и молчаливо признавал, что чрезмерную эмоциональность принца можно, в конце концов, списать на проявления его сентиментальной немецкой души. Главное, Ольденбургский ревновал о благе обществу. Именно он на собственные пожертвования создал институт, в котором Лукьянов теперь директорствовал, именно принцу принадлежала идея создать высочайшую комиссию по борьбе с чумой, именно его стараниями и на его средства проводилась огромная работа по созданию противочумной сыворотки. И еще одной особенностью отличался Александр Петрович — у него была легкая рука. Вот и совместная деятельность КОМОЧУМа и института благодаря этой удачливости в начинаниях развернулась на удивление быстро, произведя за каких-то два года колоссальный сдвиг в исследованиях причин возникновения чумной инфекции. Нет, что бы там ни говорили про Ольденбургского, он сумел сделать очень много и еще больше собирался сделать.
Свой институт Ольденбургский посещал едва ли не ежедневно, присутствовал на заседаниях совета института, ему здесь был выделен кабинет. Дела КОМОЧУМа на совете обсуждались, но ими по преимуществу занимался Александр Александрович Владимиров, заведующий отделом эпизоотии и заместитель Ольденбургского по КОМОЧУМу. На Владимирова была возложена обязанность приготовлять в своей институтской лаборатории противочумную сыворотку и вакцину, он и отчитывался перед попечителем. Поэтому Лукьянова застал немного врасплох вчерашний телефонный звонок принца:
— Хотел бы заехать к вам завтра, Сергей Михайлович.
— Всегда готовы вас принять, Александр Петрович, — произнес Лукьянов с некоторым удивлением.
— Нет-нет, — быстро сказал Ольденбургский, в его голосе мелькнуло раздражение. — Хотел бы встретиться лично с вами, Сергей Михайлович, лично с вами.
Обычно пунктуальный, он не назвал часа визита, и Лукьянов стал ждать уже с полудня, про себя гадая, что имел сообщить ему всесильный попечитель. По интонации Ольденбургского невозможно было определить его намерений. Последнее время дела в институте продвигались неплохо, грех жаловаться. Работы по производству противочумной сыворотки шли полным ходом: в двух деревянных корпусах института сотрудники Владимирова заготавливали сыворотку из крови лошадей, которым прививали ослабленную культуру чумы. Лошадей этих перевозили на Аптекарский остров на лодках из конюшен Ольденбургских на Каменном острове. Сам Владимиров тоже участвовал в изготовлении сыворотки. Чтобы не допустить проникновения чумных бацилл через порезы на лице, Владимиров и его команда — «конюхи», как они радостно сами себя называли, — дружно перестали бриться и обросли разбойничьими бородами. Терпеть им оставалось недолго — Ольденбургский уже получил разрешение военного министра на передачу институту под особую противочумную лабораторию кронштадтского форта «Александр I». Может, с этим теперь возникли непредвиденные проблемы?