Я сдвинул в сторону фотоаппарат и сел на стол. Сала откинулся на спинку стула и снова уставился в потолок, время от времени почесывая курчавую голову и явно отплывая в какие-то более счастливые земли, где было навалом ресторанов и совсем не водилось воров. Смотрелся он здесь довольно нелепо — вроде билетера на каком-нибудь карнавале в штате Индиана. С зубами у фотографа было скверно, ему не мешало побриться, рубашку давно никто не стирал, а ботинки выглядели так, будто он пришел в них пешком аж из самого Гудвиля.
Мы сидели молча, пока из двери кабинета в дальнем конце помещения не вышли двое мужчин. Одним из них был тот высокий американец, которого я видел с вывеской в руках. Другой, лысый шибздик, что-то возбужденно болтал, бурно жестикулируя обеими руками.
— Кто это? — спросил я у Салы, указывая на высокого.
Фотограф оторвал глаза от потолка.
— Тот парень с Лоттерманом?
Я кивнул, резонно предполагая, что лысый шибздик — Лоттерман.
— Его фамилия Йемон, — сказал Сала, снова разворачиваясь к столу. — Новенький — недели две, как прибыл.
— Я видел, как он на улице дрался, — сказал я. — Банда пуэрториканцев наскакивала на него у самых дверей.
Сала покачал головой.
— Выходит, он просто псих. — Он кивнул самому себе. — Наверное, сказал пару ласковых этим профсоюзным кретинам. Здесь ведь сейчас что-то вроде незаконной забастовки — ни одна душа не знает, в чем тут соль.
Тут Лоттерман крикнул из другого конца помещения:
— Эй, Сала, ты чего там делаешь?
Сала даже глаз не поднял.
— Ничего не делаю. Через три минуты ухожу.
— А кто это там с тобой? — спросил Лоттерман, с подозрением меня разглядывая.
— Судья Кратер, — отозвался Сала. — Может знатная заметка выйти.
— Какой такой судья? — переспросил Лоттерман, приближаясь к столу.
— Проехали, — отмахнулся Сала. — Его фамилия Кемп, и он говорит, вы его наняли.
Лоттерман явно был озадачен.
— Судья Кемп? — пробормотал он, а затем, что-то припомнив, широко улыбнулся и протянул мне обе руки. — Ах да — Кемп! Рад тебя видеть, дружище. Когда прибыл?
— Сегодня утром, — ответил я, слезая со стола, чтобы пожать ему руку. — Почти весь день я проспал.
— Отлично! — похвалил Лоттерман. — Очень даже мудро. — Он порывисто кивнул. — Теперь, я надеюсь, ты готов.
— Пока еще нет, — сказал я. — Перекусить бы не мешало.
Он рассмеялся.
— Нет-нет — завтра. Сегодня вечером я тебя на работу не поставлю. — Он снова рассмеялся. — Нет, и хочу, чтобы вы, парни, хорошо кушали. — Он улыбнулся Сале. — Наверное, Боб собирается тебе город показать, ага?
— Как пить дать, — заверил Сала. — Издержки за счет заведения, ага?
Лоттерман нервно рассмеялся. — Ты знаешь Боб, что я имею в виду. Давай попробуем вести себя цивилизованно. Тут он повернулся и поманил к себе Йемона, который стоял посреди комнаты, изучая дыру в подмышке.
Йемон подошел к нам размашистой косолапой походкой и вежливо улыбнулся, когда Лоттерман меня подставил. Роста этот парень был высокого, а на лице его читалась то ли надменность, то ли что-то такое, чего я так сразу не определил.
Лоттерман с довольным видом потер руки.
— Ну как, Боб? — произнес он с ухмылкой. — Славная у нас команда собирается, ага? — Он хлопнул Йемона по спине. — Старина Йемон как раз поцапался с теми коммунистическими ублюдками на улице. Они просто хамы — их следует посадить.
Сала кивнул.
— Очень скоро они кого-нибудь из нас прикончат.
— Брось, Боб, — отозвался Лоттерман. — Никого они не прикончат.
Сала пожал плечами.
— По этому поводу я сегодня утром звонил комиссару Рогану, — пояснил Лоттерман. — Мы не можем терпеть подобного безобразия — это прямая угроза.
— Святая правда, — согласился Сала. — Но только к черту комиссара Рогана. Нам нужно несколько «люгеров». — Он встал и стащил со спинки стула пиджак. — Ну, пора на выход. — Он взглянул на Йемона. — Мы к Элу — ты проголодался?
— Буду немного позже, — ответил Йемон. — Хочу посмотреть, как там квартира и спит ли еще Шено.
— Ладно, — сказал Сала и поманил меня к двери. — Пошли. Выйдем через задний ход — драться меня что-то не тянет.
— Осторожнее, парни, — крикнул нам вслед Лоттерман. Я кивнул и последовал за Салой. Лестница привела нас к металлической двери. Сала перочинным ножиком поковырялся в замке, и дверь раскрылась. — А снаружи так не получится, — заметил он, когда я вслед за ним вышел в проулок.
Его машина оказалась крошечным «фиатом» с открывающимся верхом, наполовину съеденным ржавчиной. Заводиться она не пожелала, так что мне пришлось выбраться и толкать. Наконец эта рухлядь заработала, и я запрыгнул в салон. Мотор мучительно ревел, пока мы катили вверх по холму. Я сильно сомневался, что мы одолеем подъем, однако старая машинка мужественно перевалила через гребень и вскоре пустилась вверх по еще одному крутому холму. Салу такая нагрузка, похоже, не заботила, и он давил на сцепление всякий раз, как мотор собирался заглохнуть.
Припарковавшись рядом с Элом, мы прошли в патио.
— Я возьму три гамбургера, — сказал Сала. — Больше он ничего не подает.
Я кивнул.
— Без разницы — лишь бы побольше.
Сала подозвал повара и сказал, что нам нужно шесть гамбургеров.
— И два пива, — добавил он. — По-быстрому.
— Хорошо бы рома, — вмешался я.
— Два пива и два рома, — громогласно объявил Сала. Затем он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. — А ты репортер?
— Ага, — отозвался я.
— И как тебя сюда занесло?
— А в чем дело? — спросил я. — Разве хуже Карибов не бывает?
Он хмыкнул.
— Тут не Карибы. Тебе надо было дальше на юг двигать.
С той стороны патио притащился повар с нашей выпивкой.
— А раньше ты где был? — поинтересовался Сала, снимая бутылки пива с подноса.
— В Нью-Йорке, — ответил я. — А до Нью-Йорка в Европе.
— Где в Европе?
— Да везде. В основном — в Риме и Лондоне.
— «Дейли Американ»? — спросил он.
— Ага, — сказал я. — Подвернулась временная работенка на шесть месяцев.
— Фреда Баллинджера знаешь? — спросил Сала.
Я кивнул.
— Он здесь, — сказал он. — Все богатеет.
У меня вырвался стон.
— Блин, вот ведь мудак!
— Скоро его увидишь, — пообещал Сала. — Он часто у конторы ошивается.
— За каким хреном? — поинтересовался я.
— К Доновану присасывается. — Он рассмеялся. — Говорит, был завотделом спорта в «Дейли Американ».
— Мудаком он был, а не завотделом, — сказал я.
Сала рассмеялся.
— Однажды вечером Донован его с лестницы спустил. Потом он какое-то время не показывался.
— Замечательно, — отозвался я. — А кто такой Донован — завотделом спорта?
Он кивнул.
— Алкаш — вот-вот уволится.
— Почему?
Сала снова рассмеялся.
— Все увольняются. И ты уволишься. Всякий, кто хоть чего-то стоит, здесь не работает. — Он покачал головой. — Люди как мухи разлетаются. Я здесь дольше всех остальных — если не считать Тиррелла, завотделом городских новостей, а он скоро уходит. Лоттерман еще не знает — так оно спокойнее.
Кроме Тиррелла тут стоящих людей почти, что и не осталось. — Он испустил смешок. — Погоди, еще познакомишься с главным редактором — этому даже заголовок слабо написать.
— Кто такой? — поинтересовался я.
— Некто Сегарра — или Скользкий Ник. Он биографию губернатора пишет. Днем и ночью, в любое время суток он пишет сволочную биографию губернатора. Никак нельзя его отвлекать.
Я глотнул рома.
— А сколько ты уже здесь? — спросил я у Салы.
— Слишком долго. Год с лишним.
— Значит, все не так плохо, — заключил я.
Он улыбнулся.
— Черт возьми, лучше бы ты мне на нервы не действовал. Тебе, может, здесь и понравится — есть такой народ, которому нравится.
— Какой такой народ? — поинтересовался я.
— Махинаторы, — ответил он. — Деляги и торгаши они это место обожают.