Я теперь привлекал всеобщее внимание, и Падма Патил стала ко мне благосклоннее и каждый раз, встречаясь со мной в коридоре, старалась заговорить.
-- Но перед этим я сунул в рукав волшебную палочку, -- уверял ее я. -- Мне ничего не стоило расправиться с этими водными болванами.
-- Вот бы на это поглядеть. Ты бы, наверное, храпеть на них стал, -- вставила ироничное замечание Гермиона. Ее все дразнили дамой сердца Виктора Крама, и так ей досадили, что теперь ничего не стоило вывести ее из себя.
Я покраснел до ушей и больше уже о сражении с тритонами не рассказывал.
Март выдался сухой и ветреный. Сов сносило порывами, они сбивались с курса, и почта приходила с опозданием. Бурая сова, которую Гарри отослал к Сириусу с запиской о дне посещения Хогсмида, вернулась только в пятницу во время завтрака, вся растрепанная и взъерошенная. Только Гарри отвязал от ее ноги записку с ответом Сириуса, как она тут же улетела в страхе, что ее снова куда-нибудь отошлют.
Сириус, как и в прошлый раз, писал кратко.
В два часа дня в воскресенье будь у перелаза при повороте на Хогсмид (со стороны "Дервиш и Бэнгз"). Захвати с собой побольше съестного.
- Он что, в Хогсмид вернулся? -- удивился я.
- Похоже, что так, -- ответила Гермиона.
- Не может быть! -- испугался Гарри. -- Его поймают, и тогда...
- Да ладно тебе! До сих пор же не поймали, -- сказал я. -- Да и дементоров в Хогсмиде больше нет.
Гарри сложил записку и спрятал в карман.
У дверей класса зельевариния сбились в кучку Малфой, Крэбб с Гойлом и Пэнси Паркинсон со своими подружками из Слизерина. Они вместе что-то разглядывали и громко смеялись. Похожая на мопса Пэнси высунулась из-за толстого плеча Гойла и задорно глянула на Гарри, Рона и Гермиону.
- Глядите-ка, наши голубки идут! -- хихикнула она, и кучка слизеринцев распалась. У Пэнси в руках оказался журнал "Ведьмин досуг", его-то они и читали. На обложке красовалась какая-то кудрявая ведунья, улыбалась во все тридцать три зуба и держала волшебную палочку над пирогом.
- На-ка, Грэйнджер, почитай, тебе понравится, -- крикнула Пэнси и швырнула журнал Гермионе, та вздрогнула от неожиданности, но поймала. Дверь подвала распахнулась, показался Снейп и махнул нам, чтобы заходили.
Гермиона, Гарри и я устроились, как обычно, за последней партой. Снейп повернулся к доске, взял мел и принялся писать ингредиенты для нового зелья, а Гермиона украдкой раскрыла под партой журнал и стала листать. Статья, что она искала, оказалась в середине журнала. Гарри и я наклонились поближе. Сверху страницы была цветная фотография Гарри, а под ней шла коротенькая заметка, озаглавленная "Разбитое сердце Гарри Поттера".
Гарри Поттер мальчик необыкновенный, но как все мальчики его возраста испытывает муки юности. Рано потерявший родителей и лишенный родителъской любви, он думал, что обрелутешение в своей школьной подґруге Гермионе Грэйнджер. Но догадывался ли он, что очень скоро ему придется перенести новый удар судьбы и новую утрату?
Мисс Грэйнджер родилась в семье маглов, это простая, но амбициозная девочка. Ее тянет к знаменитостям, и одного Гарри Поттера ей мало. На Турнир Трех Волшебников в Хогвартс приехал Виктор Крам, ловец сборной Болгарии, триумфатор недавнего Чемпионата мира, и мисс Грэйнджер тут же и его поймала в свои сети. Она его просто покорила, и он уже пригласил ее на летние каникулы в Болгарию.
--Я еще никогда ничего подобного к девушкам не чувствовал, -- признается Виктор Крам.
А непостоянная мисс Грэйнджер продолжает играть чувствами обоих мальчиков.
Трудно сказать, чем так привлекательна мисс Грэйнджер. Нельзя сказать, чтобы она была красива, скорее всего, причина симпатий к ней двух несчастных мальчиков кроется в чем-то ином.
-- Она просто страшилище, -- говорит о ней Пэнси Паркинсон, миловидная, привлекательная студентка четвертого курса. -- Но она умна, и ей вполне по силам сварить приворотное зелье. В этом-то, я думаю, все и дело.
Приворотные зелья запрещены в школе "Хогвартс", и Альбус Дамблдор, без сомнения, заинтересуется причиной успеха своей студентки. А доброжелателям Гарри Поттера остается только надеяться, что в следующий раз он отдаст свое сердце более достойной.
-- Ну, что я говорил? -- прошептал я Гермионе, глядя в журнал. -- Я ведь предупреждал: не зли Риту Скитер. Вот полюбуйся: она из тебя какую-то... мирскую табакерку сделала!
Удивленное выражение исчезло с лица Гермионы, и она прыснула.
- Мирскую табакерку? -- трясясь от смеха, переспросила она и взглянула на меня.
- Так моя мама говорит, -- пролепетал смущенно я и снова покраснел до ушей.
-- Что-то мало она намарала. Похоже, совсем разучилась сочинять, -- сквозь смех сказала Гермиона и бросила журнал на незанятый стул. -- Ну и чушь!