— Я ревновал, — решительно сказал Блейз.
— Не понимаю.
— Я ревновал, — повторил Блейз. — Может ты и не заметил, что тем вечером практически все взгляды в пабе были направлены на тебя, мужские и женские, зато заметил я. Твоя одежда, несомненно, привлекала внимание, не зависимо, хотел ты этого или нет, а смотреть на тебя рядом с Джаредом итак было достаточно больно. Я совсем не хотел увидеть еще и то, что, в итоге, ты уйдешь с тем, кто подцепит тебя в этом пабе. Я подошел к тебе, чтобы не подпустить конкурентов, и чтобы спросить, какого черта ты так оделся. И наш разговор явно пошел не так, как я планировал, — добавил он с усмешкой.
Рон застонал и уронил голову на руки.
— Я, действительно, не понимаю, — обессилено сказал он.
Блейз вздохнул и сел рядом с ним.
— Ладно, похоже, вся моя слизеринская хитрость с тобой не проходит. Придется мне совершить неслыханное и попробовать вашу гриффиндорскую прямоту.
— А?
— Сейчас я расскажу тебе историю целиком, с самого начала, так что, когда мы дойдем до конца, у тебя больше не останется сомнений, что мое желание быть с тобой никак не зависит от того, что ты носишь, — объяснил Блейз.
— Ох, — “красноречиво” произнес Рон.
Блейз вгляделся в его лицо.
— У тебя больше не кружится голова? Сможешь меня выслушать?
Рон пару раз глубоко вздохнул.
— Да, — сказал он. — Мне уже лучше.
Блейз фыркнул, но кивнул.
— Так вот, давным-давно жил-был храбрый Всадник, который пожертвовал собой в шахматной игре и принес своему факультету пятьдесят очков, — с легкой улыбкой начал он.
— Ты прикалываешься, — пробормотал Рон.
— Просто пытаюсь разрядить обстановку, — пожал плечами Блейз. — Но именно так все и началось. Я заметил тебя, потому что ты публично отличился за хорошую партию в шахматы. Мы особо друг с другом не контактировали, но с того момента я знал твое имя и стал тобой интересоваться. То есть, я… начал обращать на тебя внимание, если можно так сказать. Затем, как-то раз на четвертом курсе, я понял, что ты мне нравишься. Это случилось так естественно, что, не смотря на то, каким я тогда был, мне и в голову не пришло это отрицать. Я не утверждаю, что влюбился уже тогда. Мы не знали друг друга, так что я и не смог бы этого сделать. Кроме того, я же был правильным маленьким чистокровным ублюдком, чтобы влюбляться в предателя крови. Но мне, без сомнений, хотелось быть с тобой. Любовь пришла уже позже.
— Подожди, что?! — воскликнул Рон, перебивая. — Что, ты сказал, пришло позже?
— О, а я не говорил? — Блейз повернул голову к Рону и взглянул в его глаза. — Я люблю тебя.
—Нет, — ошеломленно сказал Рон. — Нет, ты не говорил.
Ему было интересно, пора ли уже впадать в шок. Потому что теперь его чертово замешательство стало только больше.
— Ну, это следующая часть моей истории. На той межфакультетсвой вечеринке на нашем повторном седьмом курсе мы заговорили друг с другом в первый раз. — Блейз улыбнулся этим воспоминаниям. — Ты сказал мне, что я и в половину не такой уж плохой для слизеринца. — Рон покраснел. Именно из-за этой вечеринки он понял, что у него низкая устойчивость к алкоголю. — И, пока шел семестр, мы говорили еще несколько раз. К тому моменту, как подошел конец учебного года, я уже влюбился в тебя. Это не было каким-то скачком. Ты ведь годами интересовал меня и привлекал. Просто однажды старые предрассудки исчезли, и я вовсе не был удивлен, когда понял, что это произошло.
— Ты никогда мне и намека не давал, — растерянно сказал Рон. — Я понятия не имел.
— Я же слизеринец, Рон, — сказал Блейз. А Рон удивленно моргнул. Блейз, что, только что назвал его “Роном”? — Я умею держать лицо. Всю жизнь это делал. В то время мы были не больше, чем хорошими знакомыми. Показывать свои чувства было бы контрпродуктивно. — Блейз замешкался. — Честно сказать, дело было не только в этом. — Он подтянул ноги на диван, прижав колени к груди и положив на них подбородок. — Вообще-то, ты не один в этом мире страдаешь от неуверенности в себе, — продолжил Блейз, его голос стал тише. — Из-за того, какой была моя мать, у меня никогда не было хорошего примера здоровых отношений. Я был в ужасе, что не сумею удержать хоть одни. В тот момент я не хотел даже пытаться завязать с тобой романтические отношения. А то, чего я хотел, это хотя бы подружиться с тобой. Я знал, что дружбу я удержать смогу. Я рассчитывал на вечера встречи в пабе, чтобы не терять с тобой контакта, но, в итоге, из-за установленных правил мы никогда не оказывались рядом, поэтому никогда и не разговаривали. Так что через пару недель я пригласил тебя сыграть в шахматы. — Его голос снова стал уверенным, а на губах появилась улыбка. — И это помогало. Ты превосходно играешь, что здόрово само по себе, но, кроме этого, ты еще говорил со мной. Мы стали хорошими друзьями. И где-то тогда я понял, что мое беспокойство по поводу отношений стало меньше. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее я в тебя влюблялся, и я начал думать о том, что, может быть, смогу не испортить отношения, если это будешь ты.
— Но ты ничего не делал, — заспорил Рон. — Все было как обычно и—
— Повторюсь — я же слизеринец, — перебил его Блейз. — Я склонен проявлять осторожность, когда стремлюсь к тому, что для меня важно. Я знал, что ты считаешь меня привлекательным. У тебя на лице всё написано. — Он одарил Рона смеющимся взглядом, а Рон снова покраснел. — Но найти кого-то привлекательным не означает, что ты обязательно хочешь с ним переспать, как не означает и то, что ты был бы не прочь с ним встречаться. Я слишком высоко ценил твое общество, твою дружбу, чтобы рисковать потерять все это, сделав к тебе шаг без какого-либо проявления интереса, кроме поверхностного физического влечения. И, в общем-то, ближе к концу, мне казалось, что ты показывал взаимный интерес, а я все еще спорил сам с собой, достаточно ли было того, что я вижу, чтобы рискнуть, и тогда ты начал странно себя вести, а потом объявил, что встречаешься с Джаредом. Это… — Блейз тяжело сглотнул. — Это даже физически больно было слышать. А ты в тот вечер выглядел таким счастливым. Я же просто сидел и умирал от желания вернуться на пару недель назад, убедить себя рискнуть и позвать тебя на свидание. Но было уже слишком поздно. Поэтому, когда ко мне подошел тот парень, от которого исходили очевидные “Я пытаюсь тебя охмурить” флюиды, моим первым порывом было сказать ему отвалить, потому что разговаривать с ним я был совершенно не в настроении. Но потом я увидел его глаза. Они были голубыми, прямо как у тебя. А мне было слишком больно и тоскливо, поэтому я импульсивно решил пригласить его к себе и позволить себе потеряться в притворстве. Что я и продолжил делать. Быть в окружении наших друзей, разделенных на счастливые парочки, еще и с тобой через полстола, поначалу таким счастливым со своим Джаредом, потом, казалось, постоянно раздраженным из-за меня, ─ это все так угнетало, становилось так одиноко, что, когда со мной заговаривал кто-то с правильными характеристиками, я находил свое утешения в фантазиях. Когда же никто не был на тебя похож, я шел домой один. Обычно, в хлам. Убого, я знаю.
На несколько минут Блейз замолчал. А у Рона заходилось сердце. Он вспомнил, как по окончании вечера встречи он сидел в пабе и ребячески ворчал себе под нос о том, какими неудачными были завоевания Блейза по сравнению с ним, Роном. Каждые до единого. Они все имели с ним что-то общее: телосложение, веснушки, голубые глаза, рыжие волосы, изгиб губ в улыбке; Рон проезжался по ним вдоль и поперек, но сам смысл каким-то образом упускал. Онемение от неверия постепенно рассеивалось, и до Рона началό доходить. Блейз сказал, что он хотел быть с ним. Сказал, что полюбил его.
— Ты должен был хоть как-то намекнуть. Или что-нибудь сделать, — тихо произнес Рон.
Блейз невесело фыркнул.
— Ты ведь был уже занят, — сказал он. — А приличные люди не вмешиваются в чужие отношения. Но, даже не смотря на этот кодекс, я слишком сильно уважаю чьи-либо отношения и людей, которые способны их поддерживать, чтобы пытаться вот так вот их портить. Даже если это бездействие меня убивает.
— Получается, ты уважал мои отношения с Джаредом больше, чем я сам, — с сожалением признал Рон и положил свою руку поверх руки Блейза. — Ты был прав, — сказал он. — Я, и правда, тобой интересовался. И когда я это понял сам для себя, я целый день провел в депрессии, называя себе тучу причин, почему я не твоего уровня, и ты никогда не захочешь со мной быть. — Блейз повернул к нему голову и посмотрел с удивлением. — Под конец я решил, что лучшее, что я могу — это попытаться подавить свои чувства, для чего надо было отдалиться от нашей дружбы. Так что, когда Джаред позвал меня на свидание, я согласился в большей степени потому, что пытался забыть тебя. В тот вечер, когда я объявил о наших с ним отношениях, и когда увидел, как ты в первый раз уходишь из паба с кем-то левым, я понял, что ничего не сработает. Я чертовски ревновал, видя тебя с тем парнем. Но это лишь убедило меня, что я был прав, и у меня нет с тобой никаких шансов. Он ведь был практически таким же шикарным, как и ты, ну правда. И мне казалось, что, если бы я все-таки был бы тебе интересен, ты бы что-нибудь предпринял— но за все эти месяцы, за целый год, с тех пор, как мы начали играть в шахматы, ты не сделал ни шага. И, хоть я и знал, что это не выход, я все равно старался полюбить Джареда. Не сработало. Поэтому, после парочки ненужных обид и кучи потраченного времени, мы расстались. И думая об этом, я все еще ощущаю вину. Это было нечестно по отношении к нему. — Рон умолк на мгновение. — И нечестно по отношению к тебе.