— И что, ты думаешь, это хорошая идея? — спросил он Гермиону.
— Я уже годами говорю, что было бы лучше, если бы мы все подружились, — сказала девушка. — Моя вина, что я никогда не пыталась сделать первый шаг. Я, правда, восхищаюсь тем, чего достиг Гарри.
— Спасибо, Гермиона, — сказал Гарри.
— И я все еще не могу поверить, что ты даже разрешение МакГонагалл получил. Я, действительно, впечатлена, — продолжала Гермиона с “Я горжусь тобой” улыбкой.
— Спасибо, Гермиона, — повторил Гарри, закатив глаза, и повернулся к Рону. — Послушай, Рон, все мы в Хогвартсе нахватались предрассудков. Просто дай им шанс, ладно? Раз уж я смог подружиться ни с кем иными, как с Драко Малфоем и Панси Паркинсон, то и ты не умрешь, если проведешь пару часов в их компании.
Рон сгримасничал.
— Мне бы твою уверенность, — проворчал он, но согласился пойти.
***
Когда вечером пятницы Рон, Гарри и Гермиона вошли в гостиную Слизерина, Гарри почти сразу же оторвался от друзей и присоединился к Малфою. Вскоре эти двое с головой ушли в общение друг с другом, похоже, перестав замечать все остальное.
— Хмм, — протянула Гермиона, не сводя с них задумчивого взгляда.
— Что? — не понял Рон.
— А ты не видишь? — спросила гриффиндорка. — Кажется, они стали очень близки. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь они смогут общаться друг с другом спокойно, но ты только взгляни на них. За последние пару месяцев мы многое пропустили в жизни Гарри.
— Да, точно, — с горечью согласился Рон. Он мельком взглянул на Гермиону. Несомненно, она тоже это чувствовала, хоть они никогда это и не обсуждали, но казалось странным быть только вдвоем. Сначала он думал, что это просто с непривычки, потому что их всегда было трое — он, Гарри и Гермиона, — и через некоторое время они с Гермионой привыкнут проводить время вместе, без Гарри. Но прошло уже несколько месяцев, и это все еще было странно. Не то чтобы ему не нравилось быть с Гермионой. Но все равно казалось неправильным, что они так много времени проводят только вдвоем, без их третьей части. Рона одолевало предчувствие, и он был уверен, не его одного, что эти отношения, в конце концов, зайдут в тупик. Странно было так думать, ведь ему казалось, что он без памяти влюблен в Гермиону, но что-то с ними было не так. И осознание того, как много времени он проводил лишь с Гермионой, забывая при этом о Гарри, сильно его ранило.
— Что ж, думаю, мы должны попытаться найти, с кем бы начать разговор, — напряженно сказала Гермиона, словно была не уверена, как на это отреагирует Рон. — Все-таки, мы здесь именно для этого.
— Ты права, — сказал Рон, оглядывая комнату и прикидывая в уме, как заговорить хоть с кем-то из Слизеринцев. Его взгляд упал на юношу, сидящего на подоконнике с книгой в руках.
— Эй, это не Теодор Нотт? — спросил он.
— Кто? — переспросила Гермиона, проследив за его взглядом.
— Вон там, с книгой, — сказал Рон и усмехнулся. — Кажется, это твой тип, Гермиона. Кто еще, кроме тебя, пришел бы на вечеринку с книгой? Все сходится.
Гермиона внимательно оглядела того парня.
— Знаешь, что, я проигнорирую твои предполагаемые нападки и просто скажу “спасибо”, Рон.
— Что? — переспросил Рон, озадаченно воззрившись на девушку. — Я не имел в виду ничего плохого. Мы здесь, чтобы попытаться поболтать со Слизеринцами, так ведь? Так что тебе легче было бы начать с того, кто принес с собой на вечеринку книгу.
Гермиона удивленно моргнула.
— Необычайно проницательно с твоей стороны, Рон. Именно поэтому я и сказала тебе “спасибо”. Тогда, я пошла?
— Да, конечно, — Рон с улыбкой помахал ей рукой. — Обсудите книги. Повеселитесь.
— Спасибо, — сказала Гермиона, улыбнувшись. — Пожелай мне удачи.
— Удачи.
Рон наблюдал за тем, как Гермиона подошла к Теодору Нотту и заговорила с ним, скорее всего, спросив, что он читает. Гермиона выглядела неуверенной в себе, как мог судить Рон, но Нотт ответил ей сразу же, и через пару минут Гермиона уже сидела рядом с ним, и они оба были поглощены беседой. Понаблюдав за ними еще минутку, Рон снова оглядел комнату, размышляя, с кем же ему попытаться заговорить. Он заметил высокого темнокожего парня и ошеломленно замер. Это было словно удар по лицу — то, насколько красив был этот парень, в том смысле, в котором Рон никогда о парнях не думал. Его глаза встретили взгляд юноши. Казалось, что этот парень наблюдает за ним. Рон моргнул, и когда он снова посмотрел на юношу, тот уже отвернулся.
Все еще чувствуя себя немного неловко от внезапного открытия, Рон направился к столу с напитками. Некоторые из них Рон не смог даже определить, другие, казалось, были смешаны в коктейли. Он взял стакан чего-то смутно фруктового и очень алкогольного и начал пить.
Через некоторое время Рон прислонился спиной к стене, чтобы не упасть. Он поговорил с парочкой людей, и кто-то из них точно был из Слизерина, вот например, только что он закончил очень странные несколько минут разговора ни с кем иной, как с Панси Паркинсон, во время чего он подтвердил ей, что Джинни все еще одна, так и не сойдясь снова с Гарри. И теперь Панси разговаривала с Джинни в другом конце комнаты. Рон задумался, не обрек ли он на что-то свою малышку сестру.
Время от времени он замечал того высокого темнокожего парня, которого видел раньше. Он тоже болтал то с одним, то с другим, но, как и Рон, ни с кем не завязывал настоящего разговора. Рону очень хотелось узнать, кто этот парень такой.
— Привет, Уизли, — сказал голос рядом. Рон обернулся и обнаружил того парня, о котором только что думал. Он снова почувствовал, будто его ударили по лицу. Этот юноша был действительно хорош, особенно с этим размытым ореолом света вокруг него. Рон одарил его пьяной улыбочкой.
— Привет, — сказал он. — Я пьян. То есть, я Рон. — Он замер в замешательстве. — По крайней мере, думаю, что Рон. Но я тебя не знаю, так что ты не можешь быть уверен.
Юноша пожал плечами, явно забавляясь.
— Нет причин, по которым ты мог бы меня знать, — сказал он. — Меня зовут Блейз Забини. И да, ты Рон. Рон Уизли, если быть точным.
— О, спасибо, что сообщил.
— Не за что. Итак, Уизли, сколько ты уже выпил? Тебе, правда, необходимо столько жидкой храбрости, чтобы встретиться с “гадюшником”?
— “Гадюшником”? — озадаченно переспросил Рон.
— Логовом змей. Домом слизеринцев, — объяснил Забини.
— А-а, — Рон тряхнул головой и через секунду об этом пожалел. — Нет, не то штбы. Я выпил, может, глоточек-другой, но я много ел и пил воду, как Герм-ик-она и говорила, потму что мы не длжны сегодня напиваться. Наверное, я выпил неправильную воду.
— Наверное, — согласился Забини, снова выглядя веселящимся. — Похоже, на сегодня тебе хватит пить.
— Ты мило улыбаешься, — сказал Рон.
— О, — улыбка Забини стала удивленной. — Спасибо, наверное.
— Не обессудь, конечно, но у меня была причина пить, — продолжил Рон, начав шататься на месте. — Вы очень долго были к нам жестоки, знаешь ли. Например, Малфой, что сочинил про меня ту песню, или Паркинсон, что говорила о Гермионе гадости в газеты, или ты… — Рон захлопал глазами. — Вообще-то, я не знаю ни о чем плохом, что сделал бы ты. Ты чтонбудь сделал?
— Не думаю, что сделал что-то плохое лично тебе, — ответил Забини. Он обвел Рона изучающим взглядом, наморщив лоб. — Если сделал, то мне искренне жаль. Надеюсь, ты простишь меня. — Он на минуту обвел взглядом комнату, а затем снова обернулся к Рону. — Слушай, не хочешь уйти отсюда? Ты выглядишь так, будто тебе не очень хорошо. Я могу помочь тебе вернуться в ваше общежитие.
— Я в порядке, — сказал Рон, после чего сразу же плюхнулся задом на пол. Рон неловко поднял глаза на Забини. — Может, и не очень.
Забини ухмыльнулся и помог Рону подняться на ноги.
— Пошли, — сказал он, — пока вместо общежития тебе не понадобилось больничное крыло.
Он помог Рону пересечь комнату, провел через подземелья, затем по лестнице в гриффиндорскую башню. Пока они поднимались, Рону не хватало дыхания для разговоров, и он больше ничего не говорил. Он только думал о том, как чертовски долго они идут, как приятно будет упасть в свою кровать, как только он до нее доберется, и каким милым и готовым помочь оказался Блейз Забини.
Когда Рон, наконец, оказался в своей кровати, куда без помощи Забини он бы не попал, Рон нетрезво пробормотал:
— Знаешь, что, Блейзабини? Для слизеринца ты и в половину не такой уж плохой. Кажется, ты мне нравишься.