Когда Маша вернулась, уже переодевшись обратно в цивильную одежду, Пётр подхватил её на руки, закружил от восторга, не смотря на толчею в клубе, а потом страстно поцеловал. Вокруг них захлопали и одобрительно заулюлюкали.
Петр с таким искренним восторгом выражал ребятам свои чувства по поводу их выступления, что их настороженность по отношению к Машкиному новому кавалеру, как человеку из чуждого им мира балета, растаяла без следа, тем более, что он жал им руки вполне по-мужски (была у них такая проверочка «на вшивость», когда обычное рукопожатие быстренько перерастает в жёсткие тиски. Но у Петра не дрогнул на лице ни один мускул, только лукавая искорка промелькнула в глазах.) Муха даже демонстративно потряс своими ладонями и подул на них после обмена рукопожатиями с Петром, ребята засмеялись, и сразу приняли его в свой круг.
Они уселись все вместе за один столик и к ним то и дело стали подходить немцы, хлопали то одного, то другого по плечу (только Машу не трогали – Петр ясно показал с кем она здесь), заговаривали, приглашали пересесть к ним, и постепенно Маша, Пётр и Микель остались за столом одни. Публика потихоньку начала расходиться, ведь кульминация сегодняшней ночи уже прошла, и хозяин объявил, что завтра гости из России выступят с сольными номерами и приглашают смельчаков принять участие в батлах один на один.
Как-то незаметно атмосфера в клубе изменилась. За соседним столиком уселась группа из четырёх явно агрессивно настроенных молодых немцев. Они о чём-то громко разговаривали, нарочито смеялись и показывали пальцами на их стол. Маша не знала немецкий, но и без перевода было понятно, что немцы пытаются их задеть грубостью и насмешкой. На одной из фраз их заводилы, вызвавшей бурный хохот остальных, Петр напрягся и резко выпрямился, а Микель, понявший, что русская звезда владеет языком, предостерегающе сказал:
– Не связывайтесь с ними, это фашисты. Давайте лучше уйдём и отыщем ребят…
– А о чем они говорят? – тревожно спросила Маша.
– Тебе лучше не знать, – откликнулся Микель.
А Пётр, между тем, уже начал подниматься со своего места, и Маша схватила его за руку:
– Не ходи!
Но Пётр поднёс её вцепившуюся в него руку к своим губам, нежно поцеловал и сказал:
– Не волнуйся! Всё будет хорошо!
А потом решительно отцепил её руки, взял свой стул, развернул его к соседнему столику, загораживая своей спиной их столик от немцев, уселся на него верхом, как на лошадь, и о чём-то тихо заговорил с агрессивными соседями.
Микель напряжённо вслушивался в их диалог, готовый в любой момент подхватить Машу и кинуться за помощью к хозяину, а Маша отчаянно думала: «Где же ребята?! Неужели не видят, что у нас здесь не ладно? Скорей бы пришли!»
Но вскоре напряжение спало, Маша это ясно почувствовала, и спросила Микеля, который выглядел очень озадаченным:
– Что происходит?
– Они договорились о батле…
– О каком батле? Между кем и кем?
– Между Петром и ими…
– Каким образом? Я не понимаю…
– Я тоже. Только сейчас у них будет батл и, если Пётр выиграет, то они извинятся перед тобой, а. если проиграет, то… нет, не скажу.
– Да не надо мне никаких извинений…
И Маша попыталась рвануть к Пете, но Микель удержал её:
– Сейчас тебе лучше не вмешиваться, поверь.
А Пётр уже вышел на центр сцены и что-то начал говорить с радостным выражением лица, немцы вокруг рассмеялись и стали подтягиваться ближе к сцене, а некоторые из них снимали свою обувь и показывали Петру. Маша ничего не понимала и в отчаянии развернулась к Микелю, и тот, сам крайне удивленный, ей пояснил:
– Петр объявил о батле между ним и теми немцами: балет против брейка, и попросил, чтобы ему помогли с обувью и одеждой.
– Сумасшедший! У него же завтра спектакль! И не какой-нибудь, а «Спартак»! Три часа на сцене в главной роли!
Пётр, между тем, уже забрал подошедшие ему мягкие туфли и уходил, о чем-то оживлённо беседуя с хозяином. Маша почувствовала чей-то взгляд, сверлящий ей в затылок, и обернулась – на неё в упор, со злорадной ухмылкой на лице, смотрел глава зачинщиков смуты. Маша побелела, как снег, а Микель непроизвольно сжал кулаки и двинулся уже было в сторону гада, но тут на его плечо легла рука Мухи (Маша не успела заметить момент, когда ребята собрались вокруг неё и окружили плотным кольцом):
– Погоди, рыло мы им всегда успеем начистить! Давай посмотрим, что будет дальше!
Главарь фашистов презрительно сплюнул через губу на пол, и четвёрка двинулась к сцене.
Когда Петя появился на сцене, в зале раздался хохот, даже напряжённые ребята не смогли сдержать улыбок, только Маше было не до смеха: Петя стоял на сцене в простой майке, в чьём-то растянутом стареньком трико, которое, видимо, использовалось последнее время при ремонте, поскольку всё было заляпано мелкими капельками разноцветной краски, да к тому же и коротком, едва доходящем ему до середины икры, и в лёгких спортивных кедах. Впрочем, мировую звезду балета реакция зала ничуть не смутила. Наоборот, он раскланялся с самым серьёзным видом, как будто его встретили громом аплодисментов. И это вызвало одобрение зала, так что аплодисменты всё-таки состоялись, что ещё больше разозлило его оппонентов.