– Ещё как выдержу! На прошлом спектакле летал от любви, а сегодня на энтузиазме, чтоб не ударить в грязь лицом перед Фрицем.
– Его ещё к тому же и Фрицем зовут? Вот, уж, в яблочко!
– Ну, что, успокоилась? Поехали на вокзал. Будешь провожать меня на фронт военных действий по укреплению российско-немецкой дружбы.
Маша невольно заулыбалась, а потом добавила:
– Только ты мне обязательно позвони, как доберёшься до отеля после спектакля, ладно?
– Так у вас уже к тому времени выступление, наверное, начнётся.
– Я на пилоны без твоего звонка вообще не пойду…
– О, пилон! Мой любимый твой номер! Слушай, а у меня же в студии вполне можно его установить! Представляешь, ты в центре зала на пилоне, а вокруг – зеркала, зеркала, зеркала… И тут я такой сижу, как султан, на тебя гляжу, глаз не отвожу…
– Ага, а на отборочном туре говорил, что тебе мой вог понравился…
– О, вог, это что-то! Но знаешь, я тут подумал, стрип-пластика ещё круче…
… Так по-дружески подкалывая друг друга, они и двигались по направлению к вокзалу…
Герр Борк заметил, что русская девушка нервничает и то и дело достаёт из сумки телефон, а потому подозвал Микеля и попросил его передать ей, что Фриц и его команда и пальцем не тронут её молодого человека, а иначе он пообещал не пускать их больше на порог своего заведения, а это для Фрица самый лучший сдерживающий фактор…
Москва
1
Вернувшись домой, Маша первым делом полезла в компьютер почитать немецкую прессу о выступлении Пети. Поняла уже, что правды о его состоянии от него не добиться, будет отшучиваться, как всегда. Надо же, «как всегда»! Всего-то и провели вместе 2 дня (Питер можно не считать, там она была отдельно от него, просто в гостях у знакомого), а как будто уже стали родными людьми.
В немецких газетах были сплошь восторженные отклики, но особенно Машу заинтересовала статья одного критика, который побывал на обоих спектаклях и на одном из предыдущей серии (Петя приезжал в Дрезден 1 раз в полгода на 2 спектакля «Спартака»). Так вот, критик очень точно подметил разницу в трактовке танцовщиком главной роли: от безрассудства молодости в первых спектаклях к вдохновению любовью к борьбе за независимость и, наконец, к осмыслению свободы, как неотъемлемой потребности и права любого человека. Надо же, как тонко подмечено! А Маша немцев всегда считала толстокожими и чванливыми.
О том, что со здоровьем русской звезды что-то не так, ни в одной статье упоминания не было, и Маша, успокоившись, открыла свою почту в надежде увидеть там письмо от Пети. А увидела… от Виктора. Сердце кольнуло – они не общались с тех пор, как он уехал из Москвы домой в Барнаул, хлопнув дверью.
«Машка! Мне плохо без тебя. Приезжай. Виктор», – было написано в его письме, как в телеграмме, и на Машу опять накатила волна горечи и боли от воспоминаний…
… Она присоединилась к ребятам в середине гастролей. Они искренне ей обрадовались, а Виктор сразу же «загрёб» её себе, как будто это было само собой разумеющееся. Это время по накалу счастья Маша могла сравнить только с первыми месяцами любви с Антоном, только тогда это было восторженное чувство незрелой девочки, а сейчас – соединение двух половинок одного целого, так Маша, по крайней мере, думала в тот момент.
Виктор был открытым и уверенным в себе лидером их группы. Они с Машей быстро подготовили её номер, который она на конкурсе танцевала с Олегом – о Добре и Зле, а в качестве сольника выступала либо на пилонах, если таковые обнаруживались на концертной площадке, что было, прямо скажем, не часто (не везде находились предприимчивые «герры Борки») или со своим коронным – «Рождение-Смерть-Возрождение», благо, что для него никакого реквизита не требовалось, кроме платья.
А когда гастроли завершились, они вернулись в Москву вместе и, естественно, поселились у Маши. К этому времени Антон уже нашёл для Маши работу на телевидении – статистом на съёмках различных шоу. Работа не пыльная, только утомительная – полдня сидеть под жарким светом софитов и изображать заинтересованного зрителя. Платили, конечно, копейки, но на жизнь хватало. Надо было, в конце концов, как-то продержаться оставшихся 3 месяца до октября!
Виктор мотался по разным инстанциям, оформляя получение денег за выигрыш в шоу, и попутно искал работу. С каждой неделей его энтузиазм и уверенность в себе таяли на глазах. Да никому он не был нужен в Москве, будь он хоть трижды победителем какого угодно конкурса! Конкуренция среди танцоров была жёсткая, и никто не хотел уступать своё место под солнцем. Виктор стал раздражительным, его ужасно напрягало жить за счёт своей девушки. И тратить призовой фонд на житьё-бытьё не хотелось. Это в Москве почти 3 миллиона рублей были не деньгами, а в его родном Барнауле он мог спокойно купить себе достойную квартиру на эту сумму и ещё бы и осталось.