Наше путешествие продолжалось уже почти час. Мы сворачивали в какие-то проходы, делали повороты, запомнить которые я даже не пытался. Наконец, в лицо мне пахнуло свежим воздухом. Еще через несколько минут мы вышли на площадку, где лишь заржавленная решетка отделяла нас от какого-то обширного помещения. Распорядитель долго возился с замком, наконец, открыл его, и мы оказались в том самом полуразрушенном храме, очертаниями которого я любовался, подъезжая к городку. Уже смеркалось, под темными сводами высоко над нами ворковали голуби, устраиваясь на ночлег.
28
Прочь, прочь, слеза позорная,
Кипи, душа моя!
Твоя измена черная
Понятна мне, змея!
М.Лермонтов
Выпутаться помог мне Гриша, который все еще был в Городе. Использовав каналы нашего ведомства и свой авторитет столичного работника, приехавшего с инспекцией, он устроил все так, что происшествие приняло вид обычного налета на склад "теневиков" по наводке агента, долго за ними следившего. Гриша изъял мой "маячок" в окурке под предлогом того, что это новая, совершенно секретная разработка, и предупредил, что о нем не следует упоминать в отчете. Настоящую причину тревоги, по которой поднялась группа захвата, знали лишь дежурный оператор, сидевший на прослушке эфира, да несколько человек из местного начальства. Но даже и последние не знали всей сути и не стремились ее узнать, удовлетворившись скупыми пояснениями Гриши. Это входило в этику нашей работы.
Поэтому я рассчитывал, что утечки информации, которая могла бы заставить руководителей Организации заподозрить меня в предательстве, не произойдет. Конечно, был элемент риска, но какой-то процент его всегда присутствует даже в самых тщательно разработанных операциях, и я надеялся, что на этот раз моя ошибка сойдет мне с рук. Легенда о простом налете выглядела тем более правдоподобно, что на базе действительно обнаружили большое количество "левого" товара широкого ассортимента. Задержаны были лишь двое - старичок-привратник и кладовщик, на последнего завели обычное дело по хозяйственной статье.
При первом же свидании я устроил Антону "сцену у фонтана", возмущаясь тем, что меня "подставили". Атака - лучший метод обороны.
- Это все Грегор, - сказал он. - Я был против. Ты слишком ценный для нас человек, чтобы рисковать тобой из-за пустяков. Кроме того, ты просто чем-то мне нравишься.
- Кто такой Грегор? - спросил я.
- А, я забыл, что ты не знаешь. Это тот старик, что сидел со мной и Аркадием во время нашей первой встречи. Он прямо помешан на драгоценностях. Ты видел его перстни?
Я вспомнил поросшие жестким волосом пальцы, унизанные кольцами. Так вот кто послал Константина в подвал...
- Ну, ничего, ручаюсь тебе, больше такого не повторится, - закончил мой собеседник, видя, что я помрачнел, и беседа повернула в другое русло.
Антон долго расспрашивал меня о моем новом московском руководителе, о его характере, привычках, о том, что говорят о нем в курилках. Очевидно, Организация искала подходы к моему "парашютисту", собираясь завербовать очередного номенклатурного работника. В данном случае это представляло для меня определенную опасность, так как мой шеф знал слишком много о моих перемещениях за последнее время, о том, какими архивными материалами я интересовался, кто входил в круг моих знакомых сотрудников. Любое мое действие теперь могло попасть под двойной контроль и сразу же стать известным мафии. Но, тем не менее, пришлось выложить все, что я о нем знал. Попытка ввести Антона в заблуждение могла дорого мне обойтись - у него наверняка были параллельные каналы информации, и он легко мог проверить все, что я ему рассказал. Зато теперь я знал, что с моим руководителем следует быть осторожнее вдвойне.
Когда я приехал домой, позвонила Вероника. Мы еще не виделись после возвращения из санатория, и я рад был встретиться с ней, чтобы на какое-то короткое время отвлечься от своих забот и неприятных размышлений об ошибках, которые допустил за последнее время.
Стояла теплая осенняя погода, и мы снова гуляли по усыпанным опавшей листвой аллеям Ботанического сада, потихоньку распутывая и связывая кое-где оборвавшиеся нити наших прежних отношений. Говорят, возня с клубком шерсти хорошо успокаивает нервы... Прогулка окончилась естественным путем в моей квартире, только почему-то после коротких мгновений уже неоднократно испытанного нами совместного экстаза она вдруг разрыдалась, и я с трудом ее успокоил. Я приписал тогда все обычным женским причудам, хотя и стоило проанализировать ее поведение немного глубже. Так я совершил очередную свою ошибку.
Гриша вскоре должен был возвращаться к себе в Москву - когда-то, как мне казалось, давным-давно, я сказал бы: "К нам в Москву", но теперь я стал ощущать своим домом квартиру в Городе и невольно думал и говорил о ней: "У меня", "Ко мне домой". Я пригласил Гришу к себе - посидеть вечерок по старинке - и познакомил его с Вероникой, о которой уже рассказывал ему. Конечно, мы и здесь, как всегда и всюду, соблюдали вошедшую в плоть и кровь осторожность и даже вскользь не упоминали о делах. Для беседы вполне хватало воспоминаний. Нам с Гришей было что вспомнить, но в присутствии моей подруги круг тем и интервал времени пришлось ограничить детскими и юношескими годами. Гриша, подобно Маше Распутиной, "родился в Сибири" и очень много и интересно рассказывал о своих охотничьих подвигах, о таежных обычаях и приключениях. Мои попытки похвастать своими успехами на рыбалке выглядели бледно и прямо-таки жалко. Разве можно было противопоставить пудовому тайменю низку верховодок, пусть их там и была целая сотня? Словом, если бы Гриша погостил у нас еще с недельку, и наши встречи втроем продолжались, боюсь, повторилась бы история с Отелло, заворожившего Дездемону байками из своей биографии, так увлеченно внимала его речам Вероника.
Гриша уехал, а Вероника нет-нет да и спрашивала меня о нем: не звонит ли, не собирается ли снова навестить Город... Видно, он понравился ей не просто как интересный собеседник. В такой деликатной сфере, как взаимное влечение полов, основную роль, насколько я могу судить, исходя из своего небольшого жизненного опыта, играют неуловимые сигналы, тончайшие "флюиды", как сказали бы в прошлом веке. Отелло очаровал Дездемону рассказами о своих подвигах в битвах с турками и страданиях в плену, Гриша привлек внимание Вероники романтичными таежными приключениями, но я уверен, что если бы тот и другой целые вечера вели речь о составлении годового бухгалтерского отчета, результат был бы тем же. Все решают первые мгновения знакомства, первый взгляд, первое прикосновение, и никакие последующие разговоры не могут изменить первое впечатление. Впрочем, я не специалист, не профессиональный "ходок", а кроме того, даже в моей скромной практике наблюдал несколько случаев, которые полностью противоречат сказанному, и поэтому не стану настаивать на своей теории.
Интерес Вероники к особе моего друга меня не очень удивил и совсем не беспокоил. Но когда вдруг и Антон завел речь о Грише, мне пришлось пустить в ход всю свою выдержку, чтобы не выдать себя. Конечно, мои встречи с Ратмановым не могли остаться незамеченными, я не сомневался, что люди Организации следят за мной, прослушивают мой телефон. И если Организация намеревается "купить" моего начальника, то почему бы ей не прихватить на довесок еще и Гришу Ратманова, во всяком случае, не попытаться сделать это? Но то, что они начали проявлять повышенное внимание именно к нему и именно сейчас... В таких случаях неизбежна проверка всех связей, всего круга знакомств, всей деятельности "разрабатываемого объекта", в ходе которой они обнаружат массу интересных пересечений с данными моего досье общих наших знакомых, совместное пребывание в определенных местах, совпадение запросов в архиве и научной библиотеке... Достаточно проницательному аналитику будет нетрудно по всем этим "засечкам пеленга" рассчитать центральную точку, догадаться о цели моей работы за последнее время. И тогда...