Пили довольно много, хотя завтра утром предстояло двинуться в путь, провозглашали тосты за успех, даже я, притворившись захмелевшим, поднял стакан "за ветер добычи, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче!", чем вызвал всеобщее веселье и испытующий взгляд Антона, который, конечно, помнил эту строчку из "Острова сокровищ".
Для постороннего наблюдателя происходящее могло показаться обычной офицерской попойкой по случаю окончания летних лагерей. За брезентовыми стенами палатки шумели рядовые - там тоже "гуляли". К моему удивлению, обошлось без обычных при таком количестве выпитого и скопления народа эксцессов. Сказывалась привычка или дисциплина тут была на высоком уровне - не знаю, но только к двенадцати часам ночи все утихло, и лагерь, кроме дежурных и часовых, погрузился в сон.
Я долго не мог заснуть - давало себя знать нервное напряжение последних дней. На соседней койке мощно храпел Ахмет, по стене двигалась тень прохаживающегося взад и вперед часового.
В шесть тридцать меня разбудил сигнал горна, а в семь ноль-ноль отряд выступил из лагеря.
32
Динамит и бикфордов шнур - его брат,
И вагон за вагоном в ад летят.
Н.Тихонов
Машины двигались с пятидесятиметровыми интервалами. Кроме броневиков в колонне были два бензовоза, полевая кухня, санитарная машина, несколько грузовиков с продуктами, палатками и другим имуществом, а также три командирских "джипа", как по старинке называют иногда современные отечественные машины такого типа. Мой "мустанг" шел в головной части колонны, ко мне в качестве "пассажиров" подсадили трех незнакомых бандитов, и я не стал спорить, понимая бесполезность любых возражений по поводу этого почти не завуалированного конвоя. Антон, к моему разочарованию, с нами не поехал, командовали отрядом Ахмет и Аркадий.
В присутствии бдительных "пассажиров" я не рискнул рассматривать карту, а тем более включать компьютер, в памяти которого был записан со всеми подробностями наш маршрут. Но я и так знал наизусть все места, где можно было ожидать засаду.
Однако, проходил час за часом, лента шоссе с усыпляющей монотонностью стлалась под колеса, но ничего не происходило. Если так будет продолжаться, то через пять-шесть часов мы выйдем из горных ущелий Большого Кавказа на оперативный простор прикубанских степей, и для того, чтобы задержать бандитов, понадобится уже не просто засада, а настоящая крупномасштабная операция с привлечением больших сил. Стараясь не думать о таких неприятных вещах, я следил за дорогой и анализировал по памяти планы дальнейших действий ударного отряда.
...Стратеги Организации были, вероятно, сторонниками теории "москитных войн", которая наравне с пресловутой "доктриной Дуэ" владела умами военных теоретиков в тридцатые годы. Подобно тому, как доктрина итальянского генерала базировалась на возможности одержать победу в войне силами одной авиации, "москитная теория" доказывала преимущество атакующих большими массами танкеток, броневиков, торпедных катеров и легкомоторных самолетов перед тяжелыми танками, так называемыми "сухопутными крейсерами", перед огромными линкорами и многомоторными бомбардировщиками. Вторая мировая война продемонстрировала ограниченность применения легких танков, основной ударной силой на суше оказались в конце концов средние и тяжелые танки, самоходные орудия, более того, в последний период войны наметилась явная тенденция создания мощных, защищенных толстой броней и вооруженных крупнокалиберными орудиями гусеничных машин, таких, как немецкие "королевские тигры", "пантеры", самоходные орудия "фердинанд", американские "шерманы", советские ИС-2 и СУ-100. Многомоторные "летающие крепости" и фронтовые истребители окончательно зачеркнули теорию "москитной войны". И только на море она как будто оправдалась - самые большие линкоры, немецкие "Бисмарк" и "Тирпиц", японский "Ямато" были потоплены или выведены из строя именно действиями легких торпедоносцев, подводных лодок и пикирующих бомбардировщиков. Но для дерзких десантных операций, "булавочных уколов в нервные центры", подобных планируемому удару, броневики вполне пригодны.
Пока я размышлял над теоретическими аспектами военной стратегии и тактики, наступил час привала, и колонна остановилась. Экипажи броневиков собрались у полевой кухни, командиры получали уточняющие инструкции. На меня никто не обращал внимания - мои "пассажиры" тоже отправились подкрепиться. Я вышел из машины и огляделся.
Мы находились в живописной долине. В нежарком осеннем солнце темнели чуть тронутые желтизной листья густых зарослей, покрывавших склоны по обеим сторонам долины. В голубой дымке за поворотом виднелись впереди темно-синие громады гор, а сзади и справа сверкали белизной вершины Большого Кавказа. Пыль уже успела покрыть тонким серым слоем чисто вымытые перед походом бока и капоты броневиков, лечь на отливающую перламутром голубую крышу моего "мустанга", припорошить стекла. Я достал из перчаточного ящичка кусок замши и протер ветровое стекло, потом вытер боковые и задние стекла, очистил фары.
- Что, Джек, пропал аппетит?
Аркадий подошел бесшумно, я не расслышал его шагов в гомоне насыщающихся и готовящихся насыщаться "десантников", в барабанно-гитарном бешенстве рока, несущемся из приемника стоящего неподалеку "джипа".
- Нет, аппетит у меня всегда при себе. Вот приведу в порядок своего коня и поем. Кстати, полей мне, я сполосну руки.
Я вытащил из багажника пластмассовую канистру с водой, которую всегда вожу на всякий случай в машине. Аркадий не обиделся на такую дерзость видя меня постоянно в обществе Антона, отмечая, что мы с ним держимся на дружеской ноте, говорим друг другу "ты" и так далее, он, вероятно, отвел мне достаточно высокое место в их негласной иерархии, где-то рядом с собой. Вчерашняя попойка также способствовала нашему сближению. Такие мероприятия, как известно, "спаивают" (от слова "паять", а не "пить") людей. Мне это было на руку - притупляло бдительность противника, сбивало с толку моих "стражей".
- Пойдем к моей машине, там мой водитель приготовил скатерть-самобранку, дастархан по-восточному. Ты же не станешь толкаться у кухни?
- Спасибо. Но после вчерашнего мне нужна разгрузка - перебрал немного. У меня в машине есть термос с кофе, в холодильнике бутерброды с сыром, этим я и ограничусь.
- Ну, смотри. А если захочешь, приходи. Мы еще минут сорок простоим.
- Ладно, учту. Спасибо за приглашение.
Аркадий ушел, а я сел в машину на нагретое солнцем сидение и достал свои бутерброды и термос кофе. "Крепкий, однако, этот парень, - подумал я, вспоминая, как много выпил он накануне вечером. - Сливая мне, держал полную десятилитровую канистру на весу одной рукой, как будто это легкая кружечка, и даже пальцы не дрожали". Я отвинтил пластмассовую крышку-стаканчик и налил в нее немного кофе. В литровом термосе плескалось его не так-то много, стакан, не больше. Остальной объем сосуда был заполнен килограммовым зарядом мощной взрывчатки, а днище служило для установки нужного момента воспламенения детонатора - достаточно было повернуть его на определенный угол.
Пережевывая бутерброд и запивая его маленькими глотками, чтобы растянуть процедуру принятия пищи подольше, я вспоминал: за поворотом, примерно в полутора километрах от того места, где мы сейчас находились, должен быть старый виадук, построенный еще в конце прошлого века. Он связывал проходившее по узкому искусственному карнизу правого склона долины шоссе с противоположным склоном, со старой грунтовой дорогой. Когда-то она вела к многолюдным горным аулам и была, вероятно, оживленной, но после того, как началась кампания переселения горцев на якобы более плодородные низменные земли, селения эти опустели, и дорога обезлюдела, виадук заржавел, пришел в ветхость. Им пользовались изредка лишь охотники да туристы, военно-стратегического значения он не имел, поэтому, его не ремонтировали уже много лет. Но я верил в надежность старых мостов инженеры и строители работали тогда на совесть, а их творения были сделаны с большим запасом прочности.