– Маттис, ты дождешься, что Борка будет разбойничать в твоем лесу! – ворчала Ловиса, когда вся шайка во главе с атаманом врывалась в замок в самое разбойное время только для того, чтобы посмотреть, как Рони за обе щеки уплетает кашу и как мать укладывает ее спать в люльку.
Но Маттис пропускал ворчание жены мимо ушей.
– Детка, голубка моя! – кричал он, когда Рони, ловко отталкиваясь левой ногой, ползла ему навстречу, наискосок пересекая зал.
А потом он усаживал свою голубку на колени и кормил ее, а все двенадцать разбойников стояли вокруг и не спускали с них глаз.
Чугунок с кашей висел над таганком, и так как у Маттиса были сильные, неуклюжие разбойничьи руки, он то и дело проливал ее на пол, да и Рони отпихивала ложку, отчего даже брови у Маттиса были в каше. Когда она проделала это в первый раз, разбойники захохотали так громко, что Рони испугалась и заплакала. Но скоро она догадалась, что стоит ей ударить по ложке, как все смеются, и так и норовила всех рассмешить, что, впрочем, доставляло больше удовольствия разбойникам, чем ее отцу. А вот ему это почему-то не нравилось, хотя все, что бы ни делала Рони, он считал бесподобным, а ее – самым изумительным существом в мире.
Даже Ловиса смеялась, когда Маттис с заляпанными кашей бородой и бровями кормил свою любимицу.
– О боже, кто бы мог подумать, Маттис, глядя сейчас на тебя, что ты самый могучий разбойничий атаман во всех горах и лесах на свете? Если бы Борка сейчас увидел тебя, он бы умер от смеха.
– Ну да, посмеялся бы он у меня! – воскликнул Маттис.
Борка был его заклятый враг, точно так же, как отец и дед Борки были заклятыми врагами отца и деда Маттиса. Люди помнят, что испокон веку обе шайки смертельно враждовали друг с другом Да-да, с незапамятных времен они занимались разбоем и вызывали страх у всех купцов, которые на телегах везли товары через дремучие леса, где жили разбойники.
Господи, спаси и помилуй тех, чей путь лежит по дикому ущелью, обычно говаривали люди, вспоминая горную дорогу, которая шла разбойничьим лесом. Вдоль нее и устраивали засады разбойники, подкарауливая свои жертвы. Проезжим купцам в конце концов все равно, чьи шайки их грабят, но вот Маттису и Борке было совсем не все равно, кому из них достанется добыча. Обе шайки жестоко за нее дрались, а когда купцы почему-либо не проезжали по дикому ущелью, разбойники начинали грабить друг друга.
Всего этого Рони, конечно, не знала, потому что была еще маленькая. Она и понятия не имела, что ее отец – грозный разбойничий атаман. Для нее он был добродушный бородатый Маттис, который громко хохочет, поет или весело орет во всю глотку да кормит ее кашей, и она его любила.
Рони росла не по дням, а по часам и мало-помалу стала глядеть на мир вокруг себя. Долгое время она думала, что огромный зал с каменными стенами и есть весь мир. И там она чувствовала себя превосходно, особенно когда, забравшись под большой стол, играла шишками и камушками, которые приносил ей Маттис.
Зал этот и в самом деле был подходящим местом для детских игр. Там всегда находилось чем позабавиться, и научилась она там тоже многому. Рони нравилось, когда по вечерам разбойники пели, расположившись у огня. Тихо, как мышка, сидела она под столом, слушала и постепенно запомнила все разбойничьи песни. И тогда стала подпевать звонким, будто колокольчик, голосом, и Маттис не уставал восторгаться своей замечательной дочкой, которая так хорошо поет.
И танцевать Рони тоже сама научилась. Когда разбойники приходили с добычей, они на радостях принимались плясать и скакать по залу, как дикие козлы, и Рони вскоре стала им подражать. Она тоже отплясывала, как они, яростно била чечетку и, к великой радости отца, прыгала совсем по-разбойничьи. Когда же после таких бешеных плясок разбойники без сил плюхались на скамьи вокруг большого стола, чтобы освежиться пивком, Маттис начинал хвастаться своей дочкой:
– Знаете, она хороша, как маленькая друда, точно?… Такая же ладная, кареглазая и черноволосая! Никто из вас никогда не видел такой прекрасной девочки, точно?
И разбойники дружно кивали головами и хором отвечали:
– Точно!
А Рони молча сидела под столом, играла камушками и шишками, а когда глядела на ноги разбойников, обутые в огромные сапоги, сшитые из козлиных шкур мехом наружу, то принималась играть и с ними, думая, что они бодучие козы. Она видела коз в загоне – Ловиса всегда брала ее с собой, когда ходила доить.
Вот, пожалуй, и все, что Рони успела узнать за свою короткую жизнь. О том, что находилось за пределами замка Маттиса, она не имела ни малейшего представления. И вот в один прекрасный день Маттис понял, хотя ему это и было ох как не по душе, что пришло время выпустить птичку на волю.
– Ловиса, – сказал он тогда жене, – наша дочка должна научиться бродить по моему разбойничьему лесу. Пусть пойдет погулять.
– Слава богу, наконец и ты это понял, – сказала Ловиса. – По мне, так она уже давным-давно гуляла бы по лесу.
Так Рони было разрешено ходить, куда ей вздумается. Но перед этим Маттис предупредил ее о тех опасностях, которые ей угрожали.
– Значит, так: остерегайся злобных друд, и серых гномов, и разбойников Борки.
– А как я узнаю, что это злобная друда, или серый гном, или разбойник Борки?
– Сама разберешься, – ответил Маттис.
– Ясно, – сказала Рони.
– А еще смотри не заблудись, – продолжал Маттис.
– А что мне делать, если я заблужусь?
– Найди нужную тропинку.
– Ясно, – сказала Рони.
– И еще смотри не упади в реку.
– А что мне делать, если я упаду в реку?
– Выплыви.
– Ясно.
– А еще смотри не загреми в пропасть. – Маттис вспомнил о той бездонной пропасти, которая возникла в ту ночь, когда молния ударила в разбойничий замок.
– А что мне делать, если я все-таки в нее загремлю?
– Тогда ты уже ничего не сможешь сделать, – произнес Маттис и вдруг так горько застонал, словно вся печаль мира собралась в его груди.
– Ясно, – сказала Рони, когда Маттис перестал стонать. – В таком случае я постараюсь не упасть в пропасть. Еще есть какие-нибудь другие опасности?
– Конечно, полным-полно, но их ты сама увидишь. А теперь иди!…
2
И Рони пошла. Очень скоро она поняла, какой была глупой, когда думала, что их большой зал с каменным полом и есть весь мир. Даже неприступный разбойничий замок со всеми его башнями и подземельями тоже не весь мир. И высокая разбойничья гора еще не весь мир. Нет, весь мир куда-куда больше. Он такой огромный, что просто дух захватывает.
Конечно, Рони не раз слышала, как Маттис и Ловиса говорили о том, что находится за стенами замка. Например, о реке. Но только когда Рони сама увидела, как с диким грохотом, бурля и вспениваясь, в глубоком ущелье у подножия разбойничьей горы проносится водный поток, она поняла, что такое река. И о лесе они тоже говорили. Но только когда Рони сама увидела лес, темный и таинственный, с шумящей листвой, она поняла, что это такое, и тихо засмеялась от того, что на свете есть река и лес.
Просто невероятно, что на самом деле есть эти огромные деревья, и эта бурная река, и вокруг бушует такая разнообразная жизнь! Ну скажите, как тут не засмеяться?