А лекарь для осмотра кошки подвернулся кстати! Зная, что Тисака просто помешан на кошках, он не сомневался, что таким жестом сможет снискать расположение командора. Как бы ни был человек скрытен и отчужден, все равно у него есть свои человеческие слабости, надо только их нащупать и правильно ими воспользоваться — на том свет стоит. К примеру, у Тисаки кошки и есть такая слабость, — рассуждал про себя Кира.
Хёбу Тисака сидел в гостиной напротив Осэн, которая недавно вернулась из Ако.
— Да, на совесть потрудились, на совесть… — приговаривал он время от времени, слушая долгий рассказ.
— Да что уж! Так ничего полезного и не сделали… смущенно заметила Осэн.
— Не скажите! Хоть наш план и провалился, но вернулись вы без потерь — никто даже не ранен. Это уже немало. Тяжеленько вам там пришлось! Ну, об этом мы еще поговорим. Вскоре будут еще кое-какие поручения. Однако ж, пока нет никаких вестей от наших молодцев из Ако, можете расслабиться и отдыхать.
Расспрашивал Хёбу благожелательно, и в целом отчет явно прошел неплохо.
— Небось, жарко было в пути-то? Вишь, как рано лето настало в этом году. Вон уж и сезон дождей начался… — промолвил Хёбу, указывая на сад, и неторопливо поднося ко рту трубку. Сад уже зеленел пышной листвой. В комнату падали зеленоватые отсветы пышного убранства ветвей, напоенного густым и крепким, как хорошее сакэ, сияньем весеннего заката.
— Как ваша кошечка? — поинтересовалась Осэн, разворачивая на коленях лежавший рядом бумажный сверток.
Лицо Хёбу просветлело.
— Бедовая! Недавно свалилась в купальный чан. Я думал, простудится после этого, но нет, ничего. Она ж маленькая сама… Прыгнула на бортик чана, запустила туда лапу, уцепилась когтями, крышку сдвинула — и бултыхнулась на самое дно. Я даже испугался. К счастью, вода уже остыла.
Изобразив на лице удивление и радость, Осэн вынула что-то из свертка, сунула в бумажный пакет и положила перед собеседником.
— Это для вашей кошечки. То, что обещала.
— О-о! Актинидия? Вот спасибо! Ну, умница, право, не забыла про кошечку!
Хёбу поспешно открыл пакет и заглянул внутрь. Пакет был набит сушеными плодами древесной лианы-актинидии. Порошок из этих ягод можно было купить в Эдо, но сами плоды водились только в западных провинциях. По словам Хёбу, его любимице натуральные плоды нравились куда больше, чем порошок — потому и попросил Осэн на обратном пути прихватить кошке гостинцы.
Из-за угла появился стражник и прошел по коридору в гостиную. Присев на колени в почтительной позе и уперев руки в пол, он сказал:
— Осмелюсь доложить. От его милости Киры прибыл лекарь Маруока Бокуан для осмотра кошки.
— Вот как? — сдвинул брови Хёбу, — Что ж, проведи его.
— Есть! — ответил стражник и уже собрался идти, но Хёбу окликнул его:
— Постой-ка!
В глазах хитроумного командора мелькнула лукавая улыбка.
— Скажи-ка, что хозяина сейчас нет дома. А затем… Обернувшись назад, Хёбу протянул руку, вытащил откуда-то из-под настила расписную лакированную коробочку для курительных благовоний, высыпал из нее содержимое на листок бумаги, а в коробочку положил одну сушеную ягоду актинидии.
— Поди-ка покажи эту ягоду господину доктору и спроси у него, что это за плод такой. Скажи мол, очень просили все про нее уточнить, — с серьезным видом приказал Хёбу.
Осэн, которая сразу поняла смысл затеянного розыгрыша, едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
Хёбу, сам улыбаясь, сделал ей знак глазами, показывая, что смеяться негоже.
— Нехорошо с вашей стороны! — заметила она.
— Отчего же? Он ведь, поди, и не таких еще ценных кошек лечит, — невозмутимо возразил Хёбу.
— Вот, видите ли, стали мы тут проветривать, глядь — а на полке коробочка стоит. Какая-то ягода тут, кажется… — пояснил слуга, с преувеличенным уважением протягивая коробочку из-под благовоний.
Почтительно приняв коробочку, Бокуан снял крышку и заглянул внутрь.
— Гм… — озадаченно проронил он. Откуда было собачьему лекарю знать, что это любимое кошачье лакомство, сушеная актинидия!
Однако Бокуан, хоть и не догадывался, с чем имеет дело, ни в коем случае не хотел лишиться авторитета и доверия к своим медицинским познаниям. С умным видом склонив голову, похожую на ершик для взбивания чая, он наморщил лоб, весь уйдя в раздумья. Взяв коробочку пальцами, поднес ее к носу, понюхал, но сумел уловить только запах застарелой пыли.
— Это… это…
— Что?
— Очень редкостный плод!
— Да чем же он редкостный? Что это?
— Это растение, скажу я вам, в наших края встречается весьма редко. Лишь иногда можно его найти в одной потаенной лощине далеко в горах, в краю Кисо. Название у сего растения весьма сложное, а в просторечии именуется оно… да, именуется оно дерево качи.
— Значит, дерево качи?
— Совершенно верно, — вымолвил Бокуан, обливаясь холодным потом.
Однако собеседник как будто бы слушал его с интересом. Бокуану казалось, что название «качи» для дерева звучит совсем неплохо. Про себя он решил, что удачно выпутался из сложной ситуации.
— И что же, из этих ягод делают какое-нибудь лекарство?
— Да нет, ни на что они не годятся, просто редкое растение, — отвечал Бокуан, мечтая, чтобы беседа поскорее окончилась.
Стражник поблагодарил и, взяв коробочку, откланялся.
Рассказ о «дереве качи» заставил Хёбу, с лица которого обычно никогда не сходило скептическое выражение, покатиться со смеху.
— Что за негодный лекарь! — приговаривал он, хохоча. — Как такому доверить больную кошку?! Никогда ведь и не узнаешь, какой дрянью он ее напоит. Нет, мы ему мнимую больную подложим. Ты поди-ка выбери из приблудных кошек самую жирную, чтобы каждому сразу было видно, что она здорова. Передай ему, что это и есть та самая, у которой простуда. Любой шарлатан и то сразу, небось, скажет, что она скоро поправится. Я-то сам к нему выходить не собираюсь. Ты скажи, мол, срочно вызвали по делу, только что ушел. Потом проводи его честь по чести. Ха-ха-ха!
Хёбу явно был доволен. Широко улыбаясь, он стал набивать трубку.
— Вот шляются же такие типы! И как только не стыдно! — смеялась Осэн, не в силах остановиться. — Однако похоже, что его светлость Кира очень надеется на вас, не так ли?
Хёбу сразу же помрачнел и некоторое время медлил с ответом.
— Я сам об этом часто думаю, — наконец с расстановкой произнес он.
Хёбу любил и жалел всех кошек — и своих, и чужих, и приблудных. Тем не менее, если случалось, что его кошки затевали драку с чужими, хозяин, бывало, выбегал во двор с кочергой в руках. Так же и при раздаче корма он все же отдавал некоторое предпочтение своим. Больше всех Хёбу издавна любил одну черную кошку со своего подворья. За черной кошкой следовали по ранжиру и в порядке старшинства ее котята, причем старшим внимание уделялось больше, чем младшим. Это были, так сказать, официально признанные кошки. Отношение к кошкам из чужих окрестных домов было уже иное. К ним примешивались еще бродячие кошки, которых тоже подкармливали в усадьбе. Хёбу этих приблудных кошек рассматривал как вассалов и слуг своих домашних любимцев. Если такая приблудная кошка осмеливалась непочтительно сунуть нос в господскую миску, Хёбу оттаскивал ее, приговаривая:
— Это еще что такое! Слуга должен знать свое место!
Кошка, повинная в тяжком преступлении, подлежала изгнанию. Определяя, виновна ли кошка или невиновна, Хёбу исходил из критериев человеческой морали. Доходило до того, что все молодые коты мужского пола, замеченные в неэтичном отношении к своей матери, приговаривались к кастрации. Хёбу свято верил, что в мире людей законы феодального общества превыше всего. По тому же образу и подобию он установил порядки в кошачьем коллективе и соблюдение их почитал за наивысшую добродетель. Самим кошкам, видимо, кодекс поведения дикого зверя был куда милее кодекса самурайской чести, но хозяин им спуску не давал и лишнего никогда не позволял.
На сей раз самая прожорливая и упитанная из приблудных кошек-вассалов должна была предстать перед Бокуаном, заменив изнеженную хрупкую любимицу, подхватившую простуду. Эта побродяжка по старой привычке таскала всякую дрянь с помойных куч — лишь бы набить брюхо, так что, какое бы снадобье ни прописал собачий лекарь, ей все должно было быть нипочем.