Хотя в письме и содержалась приписка «Такие прозвища я им дал, чтобы самому получше запомнить», — было очевидно, что личное отношение Исукэ к охранникам из клана Уэсуги сильно переменилось. Однако о причине сих перемен ничего в письме Исукэ не говорилось. Он лишь писал о том, что противник, по всей вероятности, проведал о готовящемся нападении, а потому следует усилить бдительность и действовать крайне осторожно, что звучало довольно-таки странно. Вполне естественно, что противник стремится оградить себя от лазутчиков Ёгоро и без предупреждения Исукэ старался соблюдать осторожность и не терять бдительности… Сразу же по прочтении Ёгоро отправился к Ясубэю Хорибэ и показал письмо.
— Значит, их там тринадцать… — заметил Ясубэй.
— Возможно, это еще не все. Человек двадцать, наверное, наберется. В общем, окопались они там
основательно.
— Да, но нас-то…
— Конечно, если брать весь список тех, кто присягал, то сотни полторы будет. Тут и сравнивать нечего. Мы их раздавим, как мух! — расхохотался Ясубэй.
Разумеется, Ясубэй умышленно приукрашивал действительность. Он отнюдь не предполагал, что подписавшие присягу ронины все как один явятся в решительный час. Чем долее откладывалась месть, тем больше людей откалывалось — словно куски глины отпадали от пересохшего и потрескавшегося вывороченного кома. Бывало и так, что люди, на чей счет вроде бы не могло возникнуть и тени сомнений, о которых думали, что они «давно не показываются», просто исчезали неведомо куда. Месяц назад Ясубэй полагал, что будет неплохо, если явится хотя бы половина участников. Теперь же он сомневался, удастся ли собрать хотя бы четверть. Ему было и досадно оттого, что на соратников нельзя положиться, и грустно.
Перечитав письмо, Ясубэй, в отличие от Ёгоро, ничего странного в тоне Исукэ не нашел и от души повеселился, изучая список язвительных прозвищ.
— Здорово работает! Так, пожалуй, мы скоро будем знать не только число наших противников, но и кто из них на что способен… Да что ж, все равно дело за командором… — заключил он, будто приводя разговор к знаменателю.
Они с Ёгоро посмотрели друг на друга с горькой улыбкой.
— С ним все так же?
— Так же, а как же! — нараспев повторил Ясубэй.
Ёгоро в последнее время подозревал, что Киру собираются укрыть в Ёнэдзаве, в родовой вотчине Уэсуги, и ему очень хотелось удостовериться, насколько правдивы эти слухи. Однако Ясубэю он о своих намерениях решил до поры до времени не говорить.
Когда Ёгоро отправился восвояси, уже совсем стемнело. Дом его находился в Адзабу, в квартале Танимати, в низине под обрывом, где сейчас клубился густой осенний туман. Туда ему отчего-то сейчас не хотелось, и он даже хотел было идти дальше без особой цели со смутной надеждой наткнуться на что-нибудь интересное и добыть ценные сведения, но передумал и решил пока пройтись вокруг и оглядеться. Сложившийся у него в голове неожиданный план он и сам считал довольно бессмысленным, но тем не менее, взобравшись на обрыв, обошел для начала вокруг усадьбы Киры. Все было спокойно — ничто не тревожило тишину ночи. В кромешной мгле, озаряемой лишь холодным мерцанием звезд, ничто не говорило о присутствии подстерегающих его коварных врагов, о которых предупреждал Исукэ. До того самого момента, пока Ёгоро, вернувшись домой, не зажег фитиль в фонаре, он ничего подозрительного вокруг так и не заметил. Когда, открыв замок, он зашел в дом, в соседнем
проулке мелькнула черная тень…
Не собираясь больше никуда выходить, Ёгоро закрыл скрипучую дверь — и наблюдавший за ним из темноты незнакомец поспешно удалился.
Ничего о том не ведая, Ёгоро в темноте нашарил фонарь, зажег и прошел в комнату. Только тут он впервые обратил внимание на то, что в доме все не так, как он оставил уходя. В его отсутствие здесь кто-то побывал и провел обыск. Вещи лежали не на своих местах, дверца секретера была приоткрыта суна на два. Открыв полностью секретер, он увидел, что крышка короба для бумаг сдвинута, а все аккуратно рассортированные старые письма вытащены наружу и свалены в беспорядке.
Нахмурившись, Ёгоро вспомнил о письме Исукэ, полученном днем. Похоже, что противник проведал, кто такой галантерейщик Дзэмбэй. И впрямь, надо было держать ухо востро… Правда, если бы даже в доме разобрали все доски потолка и сняли настил пола, все равно ни малейших улик у него обнаружить, вероятно, не могли — необходимые меры предосторожности он всегда принимал. Однако Ёгоро опасался, что тем самым может только навлечь на себя еще худшие подозрения.
Видимо, сие бесчинство содеяли неспроста. Должно быть, охранники решили провести тщательную проверку всех, кто имел доступ в усадьбу Киры. А может быть, кто-то из своих продался врагу и выдал товарищей?
Ёгоро не имел понятия о том, кто вломился к нему в дом, но зрелище учиненного погрома навело его на некоторые размышления. Что ж, прежний его план действий с камуфляжем под галантерейщика был недурен и себя оправдал, но теперь придется придумать что-нибудь другое. Удар, конечно, противник нанес серьезный, но тут уж ничего не поделаешь. И так, можно сказать, до сих пор все шло слишком гладко. При мысли о том, что же теперь будет, на душе становилось мрачновато…
Ёгоро заглянул в жаровню, где стояла железная грелка с водой, и увидел, что огонь едва теплится в золе. Разворошив угли, он стоял над маленькой жаровней, грея озябшие по дороге руки, и напряженно думал, не в силах даже присесть и расслабиться. Ему казалось, что в доме, возможно, еще кто-то прячется. Хоть этот дом и был снят на недолгое время, Ёгоро успел с ним как-то сродниться и чувствовал себя здесь покойно. И вот теперь где-то вдалеке, в темном коридоре промелькнула зловещая тень. Послышался тихий скрип — будто кто-то пробирался по деревянному настилу с черного хода. Негромкий звук заставил Ёгоро вздрогнуть. Он весь напрягся в ожидании.
«— Явились! — будто ток пробежал по телу, заставив Ёгоро выпрямиться. Поскольку он выдавал себя за мещанина, то никакого серьезного оружия в доме не заводил, полагая, что это будет слишком опасно. Для самообороны у него был только кинжал, который он и выхватил, поспешно задув фонарь. В доме стало темно, словно все вокруг залили тушью. Ёгоро прислушался к темноте, пытаясь определить, что творится снаружи».
Звуки доносились не только с черного хода. Кто-то крался к парадной двери через двор. И не двое-трое, а поболее… Справиться с таким противником ему будет не под силу. Но куда же бежать?
Во дворе, видимо совещались — слышно было, как несколько человек тихо переговариваются.
— Эй, галантерейщик! Галантерейщик! — позвали от парадной двери.
Ёгоро отчего-то бросило в жар, но деваться было некуда, и он откликнулся:
— Да? Кто там?
Собравшись с духом, он взял железную грелку, предварительно сняв с нее крышку, и поспешно вышел в коридор. Здесь было еще окно. Он приоткрыл ставни и выглянул наружу. Черные тени во дворе настороженно обернулись, услышав скрип — поскольку они ожидали у дверей, то не предполагали, что хозяин выглянет из окна. Все были рослые молодцы, при двух мечах, в низко надвинутых на глаза клобуках.
— Мы из соседней усадьбы. Хотим кое о чем тебя спросить, — ответил один из пришельцев.
— Опасаться нечего, открывай! — добавил другой.
Однако опасаться их стоило, и сами пришельцы
отлично это знали.
Ёгоро, не подавая вида, миролюбиво заметил:
— Вон оно что! Поздненько вы, судари мои, пожаловали — вишь, сколько вам хлопот-то!