Донесение от одной из сторон, дома Киры, поступило с запозданием.
— А я-то все думаю: да ведь должен был там у них хоть один в живых остаться? Что, хоть наш милейший Сахёэ не пострадал? — язвительно пошутил по этому поводу член Совета старейшин Цутия Сагаминоками.
Встретившие его замечание усмешки других членов Совета старейшин свидетельствовали о том, что к роду Кира они настроены не слишком благожелательно.
Цутия, как и сидевший с ним рядом Инаба Тангоноками, два года назад, сразу же после злосчастного происшествия в Сосновой галерее, обратились к сёгуну, настаивая на том, что «Князь Асано действовал бессознательно, в помрачении рассудка». Тем самым оба снискали явное недоброжелательство со стороны Цунаёси. Оба они в своих словах и поступках открыто и бесстрашно выказывали сочувствие ронинам. Они же задавали тон и всему заседанию Совета старейшин, определяя его атмосферу.
— Как бы то ни было, надлежит тщательно изучить факты, во всем разобраться и лишь после этого идти с докладом к его высочеству, — промолвил Цутия.
Никто не возражал. На том и порешили.
Омэцукэ Сэнгоку, получив приказ безотлагательно учинить ронинам предварительный допрос, немедленно отправился выполнять поручение. Были отряжены также офицеры-мэцукэ для проведения осмотра усадьбы Киры и опроса свидетелей для протокола. Это было доверено офицерам стражи Нобумунэ Сикибу Абэ и Кацуюки Годзаэмону Сугите, с которыми должны были пойти четверо младших чинов — окати-мэцукэ и шестеро рядовых сыщиков.
Сикибу и Годзаэмон срочно отправились в Хондзё. Перейдя мост Рёгоку, они оказались в густой тол-пе зевак, которые месили грязь на мокрой после растаявшего снега дороге. С трудом им удалось расчистить себе путь с помощью стражников.
В усадьбе Киры старшие самураи вышли к воротам встречать представителей власти. Главные ворота, открытые, чтобы пропустить инспекторов, прибывших для осмотра, сразу же снова закрыли. Это только подогрело возбуждение ожидавшей за воротами толпы, которая разразилась криками и улюлюканьем. Для несчастных старшин этот гул звучал как грозный рев морского прибоя. Все трое — Кунай Сайто, Магобэй Соуда и Тонэри Ивасэ — представились инспекторам. Все трое были ранены, но тот факт, что атакующим удалось все же опрокинуть и наголову разбить защитников усадьбы, произвел на инспекторов тягостное впечатление. Сикибу потребовал прежде всего провести освидетельствование тела Кодзукэноскэ Киры, к которому старшины и
отвели проверяющих.
Тем временем четверо окати-мэцукэ проводили осмотр разбросанных по дому трупов. Те из челяди и охраны Киры, кто остался цел и невредим, не получив ни единой раны, не знали, куда деваться от стыда, и старались не попадаться на глаза инспекторам. Поле боя им показывали в основном те, кто, как и старшины, мог похвастаться своими ранами.
Старшины провели инспекторов к телу Киры. Обезглавленный труп лежал навзничь перед угольным амбаром в грязной луже из крови и растаявшего снега. Рядовые сыщики подошли к трупу вплотную, осмотрели и составили описание. Сикибу Абэ заметил валявшийся рядом с телом короткий меч не более двух сяку в длину и поднял его. Соуда удостоверил, что оружие принадлежало его господину. На лезвии виднелись пятна запекшейся крови и зазубрины. Даже на рукояти в одном месте осталась зарубка, из чего можно было заключить, что Кира упорно сопротивлялся, пытаясь подороже продать свою жизнь.
Сикибу и кивнул и показал на лезвие Годзаэмону. При этом старшины рода Кира вконец сконфузились.
Когда с освидетельствованием тела Кодзукэноскэ Киры было покончено, по старшинству на допрос был вызван новый глава рода Ёсиканэ Сахёэ. Получив приглашение от Куная Сайто, Сахёэ явился по вызову. Лицо его было землистого цвета. За
ним по пятам следовал врач.
Он был ранен в двух местах: одна рана на лбу суна три в длину, другая, на спине, не меньше семи сунов. Как научили его старшины, Сахёэ сказал, что после ранения вскоре потерял сознание, и как что было, не помнит — даже не припоминает, что было до ранения, а что после. Однако раны его были не слишком глубоки. Сикибу и Годзаэмон, понимая, что должен испытывать Сахёэ, особо не донимали его расспросами, но с огорчением отметили, что представители рода Кира, чтобы обелить себя, стараются утаить от них истину.
— А чем был вооружен его светлость Сахёэ и много ли врагов поразил? — строго спросил Годзаэмон, обернувшись к старшинам.
Инспекторам была предъявлена нагината.
— Значит, это оружие было у вас в руках прошлой ночью? — уточнил Годзаэмон.
— Совершенно верно, — подтвердил Сахёэ.
На клинке нагинаты было множество кровавых пятен и зазубрин, а древко пестрело зарубками от меча. Это казалось странным и неестественным, если учесть, что сам Сахёэ отделался всего двумя легкими ранами — не похоже было, что молодой человек так отчаянно сражался. Сикибу и Годзаэмон переглянулись. Обоим пришла в голову неприятная догадка: вероятно, и эта нагината, и покрытое кровью и зазубринами лезвие меча Киры — все было заранее подстроено.
Сахёэ было приказано написать объяснительную записку, что он и сделал. Вскоре один из старшин передал старшему инспектору бумагу следующего содержания:
«Вчера, в ночь четырнадцатого числа двенадцатой луны после полуночи в усадьбу, где я находился вместе с Кодзукэноскэ Кирой, вторгся большой отряд людей, переодетых пожарными, которые назвались вассалами князя Асано Такуминоками. Они проникли во двор, приставив в двух местах лестницу к внешней стене казарменного барака. Задние ворота проломили и вторглись большими силами в подворье. Они были вооружены луками и стрелами, копьями, алебардами и начали пробива ться в дом. Наши слуги и вассалы оказывали сопротивление, но нападающие имели превосходство в оружии и доспехах. Среди наших вассалов было много убитых, и в конце концов они вынуждены были уступить нападающим поле боя, не в силах их остановить. Когда нападающие прорвались ко мне, вассалы пытались меня оборонить и пали рядом со мною. Сам я тоже защищался нагинатой, но был ранен в двух местах. Кровь залила глаза, и я потерял сознание, а когда через некоторое время пришел в себя, то, тревожась за Кодзукэноскэ, бросился его разыскивать, но, прибыв на место, увидел, что опоздал — преступление уже свершилось. Вслед за тем злодеи удалились.
О чем нижайше докладываю. Пятнадцатого числа двенадцатой луны. Сахёэ Кира».
Сикибу прочитал объяснительную записку и передал Годзаэмону. Тот в свою очередь прочитал и промолвил, обращаясь к старшинам:
— Ну что ж, хорошо.
Далее занялись осмотром тел шестнадцати бойцов, павших при обороне усадьбы. Сикибу и Годзаэмон отнеслись к ним с должным уважением. Окати-мэцукэ внимательно осмотрели тела и занесли в протокол имена всех погибших: Хэйсити Кобаяси, Риуэмон Тории, Ёитиэмон Судо, Уэмон Осукабэ, Итигаку Симидзу, Сэйдзаэмон Сайто, Яситиро Синкай, Гэндзиро Косакаи, Гэмпатиро Соуда, Гэнъэмон Судзуки, Тётаро Касахара, Хэйэмон Сакакибара, а с ними два монаха Сётику Судзуки и Сюнсай Макино, и солдаты-асигару Хандзаэмон Мори и тюгэнно Гондзюро. Как можно было понять по изрубленным телам павших, особенно упорно и яростно до последней капли крови бились Итигаку Симидзу и Хэйсити Кобаяси. Выходило, что погибшие в большинстве, хотя и выступали в роли вассалов, защитников дома Кира, но по сути относились к отряду стражи, которую выделил глава рода Уэсуги для охраны Сахёэ и его приемного отца. Выполняя приказ господина, они ценой своей жизни пытались защитить человека, принадлежащего к другому роду и к тому же им глубоко не симпатичного.