Сегодня он впервые покинет обитель.
Разве это не его мечта? Да.
Но мечтать – одно, а перешагнуть порог дозволенного – совсем другое. Узнай о его плане Арата – упал бы в обморок.
Наконец, когда все слуги заснули, дверь комнаты Энки приоткрылась, и внутрь прокрался Шархи. С его плеча свисала пухлая сумка.
– Вот, надень. – Шархи протянул молодому жрецу бархатные верхние одежды и пару сапог. – Сандалии, конечно, удобнее, но лодыжки тебя тут же выдадут.
Энки опустил взгляд на свои ноги – синий цвет от воды для церемониальных омовений никогда не сходил с кожи. Жрец и не подумал, что сразу попадется, стоит людям увидеть его босым.
– Сапоги все исправят, – отмахнулся Шархи. – Жарковато, но что поделать.
– Где взял одежду?
– Позаимствовал у твоих высокородных слуг, – подмигнул Шархи.
Обувь была тяжелой и жесткой. Следуя советам Шархи, Энки кое-как затянул пряжки и сделал несколько шагов.
– Будто камни к ногам привязали, – вынес он вердикт, перекатываясь с пятки на носок.
– Это с непривычки. Не понимаю, как жрецы всю жизнь ходят босиком: летом же каменные улицы обители раскаляются!
– Жаркие дни мы проводим в тени на открытых верандах.
И все же это не спасало от ожогов. Даже в середине лета, когда солнце распаляло белокаменные улицы, Энки не мог удержаться от побегов из Малого дворца. Ступни его краснели и болели, но он все равно продолжал исследовать покинутые уголки обители. Арата жаловался и безостановочно стенал о своей несчастной судьбе, но всегда был рядом.
Интересно, чем он занят теперь, вступив во взрослую жизнь? Служит семье? Или дремлет в тенечке при любой возможности?
– Тебе помочь? – спросил Шархи, заметив неуверенность жреца.
– Справлюсь.
– Тебя интересует лекарское искусство?
– С чего ты взял?
Шархи в ответ указал на фолианты, которые Энки бережно хранил в своих покоях.
– Немного, – отозвался жрец и накинул верхнюю бархатную мантию, расшитую изумрудным узором.
– А теперь разберемся с ал'сорой…
Шархи достал из кармана небольшую коробочку. Внутри лежали две тонкие кисточки и металлические кюветы с вязкой краской. Высокородный, казалось, ни минуты не сомневался в затее.
– Сначала скроем настоящую ал'сору, а поверх нее нарисуем новую. Сегодня ночью ты побудешь высокородным…
Энки похолодел. Он знал о планах Шархи, но, когда дошло до дела, в голове лихорадочно завертелись все за и против. Последний шанс отступить и отказаться от задуманного. С детства им твердили: не дайте украшениям или волосам закрыть лоб, иначе позора не оберетесь, ведь тот, кто намеренно прячет ал'сору, замышляет дурное.
– Если передумал – так и скажи. Я сам отведу девочку. В страхе перед законами вершителей нет ничего постыдного.
– Законами Ашу, – поправил его Энки онемевшими губами.
– Разумеется.
Страх. Много лет назад Энки дал себе зарок у того проклятого колодца, что страх больше никогда не скует его и не помешает помочь. Энки убрал со лба выбившуюся прядь волос, позволяя нанести краску.
Шархи работал быстро и уверенно, было очевидно, что он не впервые маскирует ал'сору.
– Почему ты беспокоишься о девочке? – спросил Энки, желая отвлечься. – Она не твоей крови, но ты подыскал для нее семью.
– Оправдываю свое прозвище, – криво усмехнулся высокородный.
– Прозвище?
– Разве до обители не доходят сплетни из города?..
Если и доходили, с Энки ими никто не делился.
– Покровитель безродных – так меня называют. Другие высокородные уверены, что я тянусь к своим, ведь моя мать была рабыней. – Он пожал плечами. – Они считают это прозвище оскорблением, а я ношу его как награду.
– Рабыней?.. Значит, она чужеземка.
Чужеземцы редко добирались до Аккоро, а тех, кому все же удавалось ступить на землю Великих Спящих, брали в рабство. Считалось, что они не были детьми Ашу и им не даровали Путь, а потому о них следовало позаботиться – направить, предварительно заковав в цепи.
– Да. Мама была исследовательницей. Она мечтала нанести на карту весь мир. Несколько поколений ее семьи покоряли море. Увы, кораблю матери не посчастливилось пристать к нашим берегам. – Шархи в последний раз коснулся тонкой кисточкой лба жреца. – Все готово, друг мой.
Энки взглянул на свое отражение в отполированном серебряном зеркале. Жреческая ал'сора изменилась – теперь метка указывала, что он принадлежит к касте высокородных.
– Как?! – с изумлением выдохнул Энки.
– Годы практики.
– Если Сатеша или слуги…
– Все давно спят. Идем!
Крадучись они прошли по пустым коридорам дворца. Их шаги нарушали тишину галерей, и Энки ожидал, что в любой момент из-за угла выйдет служанка или, еще хуже, Сатеша. И тогда ему придется объяснять, почему он вырядился в одежды высокородного и куда пробирался посреди ночи в компании Шархи.