Рорк предположил, что это объясняет такую заметную черту ее характера, как независимость. Когда вам не на кого опереться, то ничего не остается, как научиться твердо стоять на собственных ногах.
– Ты выросла в штате Колорадо?
– Нет. Я родилась в Новом Орлеане, но меня отправили учиться в частную школу в Европе. Работа папы была связана с многочисленными переездами, поэтому родители решили дать мне образование в стабильной обстановке. В Швейцарии, – припомнила она, представив себе кристально чистые озера и покрытые снегом Альпы.
Рорк вспомнил о большом шумном доме, всегда заполненном братьями, тетями, дядьями и кузенами, в котором вырос он сам.
– Звучит так, как будто ты страдала там от одиночества.
Она вздохнула:
– Было дело. И от постоянного холода. Помню, когда мне было четырнадцать лет, я попробовала уговорить родителей перевести меня в школу на Гавайях, но отец боялся, что я буду убивать время на Вайкики вместе с пляжными бездельниками.
– Мне кажется, что почти всех отцов четырнадцатилетних девушек гложут одни и те же тревоги.
Она усмехнулась, припомнив споры между нею и отцом, которые яростно сотрясали трансатлантические телефонные линии.
– Меня это допекало, но теперь вынуждена признать, что он был прав.
– Значит, отец держал тебя под бдительным надзором монахинь.
– До тех пор, пока я не была условно освобождена, чтобы отправиться в Стэнфорд.
– И там ты вознаградила себя за потерянное время?
Она с минуту подумала над вопросом. Затем покачала головой:
– Не совсем так. Меня считали чудачкой. Я вечно сидела, уткнувшись носом в книгу, а поскольку провела много лет в женском окружении, то даже не имела представления, как надо держаться с мальчиками.
Рорк припомнил их первую встречу в гостиничном коктейль-холле.
– Совершенно очевидно, что в какой-то промежуток времени между заточением и тем вечером, когда ты меня подцепила в «Голубом заливе», тебе удалось обучиться искусству общения.
Так как полуулыбка Рорка нейтрализовала сарказм его тона, Дария не обиделась.
– Предполагаю, что кое-чему я научилась. Кроме того, возможно, ты показался мне покладистым, а именно это тогда мне и было нужно.
В этот раз он расцвел полновесной улыбкой от уха до уха, от которой ее обдало теплой волной сердечности.
– Сладкая моя, единственное определение, которое никто и никогда не применял к моей персоне, это «покладистый».
Теперь, познакомившись с ним поближе, Дария уже могла в это поверить.
Когда узкая тинистая протока неожиданно опять вывела лодку на чистую воду, Рорк отложил шест и снова включил двигатель. Сумерки опускались длинными серебристо-розовыми полосками, создавая какое-то потустороннее свечение фантастической красоты.
Они обогнули излучину, и внезапно река развернулась в просторную водную гладь, которую можно было назвать и скрытым озером, и заливом. На самой высокой части берега, под сенью широко раскинувшихся ветвей огромного многовекового дуба, стояла хижина на сваях в старинном «плантаторском» стиле.
Предметом гордости хижины могли считаться переднее крыльцо с верандой и наружная лестница на мансарду-гарсоньерку, которая в старые времена обычно отводилась в больших семействах под спальню для юношей. Сейчас, когда солнце быстро опускалось в воду, хижина драпировалась в складки теней. Гирлянды испанского мха висели на ветвях кипарисов, плотно окольцовывавших постройку. Дом был расположен в таком месте, которое считалось очень уединенным даже по стандартам этого затерянного уголка.
Когда Рорк подводил лодку к причалу, Дария, слишком хорошо понимая, что означает жить в доме, затерянном в глухомани, в окружении огромных водных пространств, осторожно сказала:
– Мне не хочется выглядеть привередой, но сколько времени прошло с тех пор, как здесь кто-нибудь жил?
Он оглянулся на нее через плечо, так как в этот момент выключал двигатель:
– А в чем дело? Возникла проблема, как разделить жилище с хлопковым плантатором-изувером?
– Кажется, что в своей жизни я достаточно наобщалась с двуногими змеями, – сказала она. – И не стремлюсь обогащать свой опыт, знакомясь с ползучими.
Он рассмеялся:
– Не волнуйся. Майк часто здесь уединяется. И мой дядя Клод приезжает сюда каждый раз, когда ему хочется побороться с дикой природой и пожить отшельником. Я позвонил ему перед вылетом из Москвы, и он сообщил, что полностью подготовил дом и наполнил кладовую всем необходимым.
Дария даже не потрудилась скрыть облегчение.
– Извини. Я понимаю, ты, вероятно, считаешь меня нервной женщиной, но…