Олд Ган быстро сказал:
— Здесь будет совсем не так. Совсем наоборот — поэтому никогда не упоминайте об этом, они возненавидят вас. Они проклинают старую Землю за «долгое одиночество», которое здесь все разрушило. Эта Старая Земля послала их… Старая Земля забыла о них. Некоторые даже говорят, что токская лихорадка пришла оттуда. Сам я не знаю. Никогда не был там. Я с Кальтера; впрочем я и не хочу на Землю.
Он осмотрел черные стены своего дома и свои жалкие пожитки, жену и дочь, суровый ландшафт, открывающийся в незастекленном окне.
— Нет, — сказал он вновь, — я не хочу этого.
Он, если можно так выразиться, преломил с ними хлеб, и после этого Сати начала разговаривать с ним, расспрашивать о его семье: живы ли его мать и отец, есть ли у него братья и сестры и тому подобное. Когда позже лагерь зашевелился и пришли к ним посетители, Сати занялась своими домашними делами. Но Норна осталась, она сидела около него на скамье, шепотом разговаривала с ним и указывала на наиболее значительных посетителей.
— Мистер Доминик… владеет шестью мушкетами и двадцатью копьями… да, тот с длинной белой бородой; привел из своей страны хороших бойцов…
Никто не заботился об огне, и в усиливавшемся холоде Ломар почувствовал тепло сидевшей рядом с ним девушки, в голове его начали мелькать различные мысли и образы. Он отгонял их. Он не был уверен, каким будет отношение местных жителей к подобным вещам, и не хотел оказаться связанным посреди рядов краснокрылки: тогда ему пришлось бы на собственном опыте убедиться, какую пищу предпочитают рорки.
Ее длинные волосы коснулись его уха, когда она вновь повернулась к нему.
— А следующий, мистер Ханнит, владеет десятью мушкетами и двадцатью семью копьями. Но он дал взаймы два или три мушкета мистеру Доминику два года тому назад, из-за этого у них до сих пор нелады.
Раздался чей-то гневный голос.
— Это сын и наследник нашего мистера, Жан Малларди, — прошептала она. — Он хочет сделать меня женщиной, но мне он не нравится.
Жан худой и чернобровый.
— Я знаю, — громко сказал он. — Мы все знаем это. Кто предпочитает набеги земледелию и рыболовству? Флиндерс! Кто готов своим грязным ртом разносить грязные сплетни и слухи? Флиндерс! Дьявол его забери, да! Флиндерс нарушает перемирие, Флиндерс — это яйцо рорка. Когда я стану мистером, я скажу ему все это. Но он вовсе не дурак, нет.
Несколько голосов кивнули в знак согласия, но остальные собравшиеся выглядели сомневающимися; раздались еще голоса, говорили разом, перебивая друг друга. Внезапно наступило угрюмое молчание. Олд Ган успокаивающим тоном сказал несколько слов. Жан угрюмо проворчал что-то, не убежденный, но все же сел на место.
— У меня гость, вот он сидит на скамье рядом с Норной, — сказал Олд Ган. — Зовут его Ран Ломар, и мистеры гильдсмены извне послали его сюда проверить, нельзя ли увеличить сбор краснокрылки.
Все глаза обратились к Ломару, который встал и сказал:
— Это поможет нам всем…
Вперед выступил мистер Доминик с большой белой бородой.
— Никогда мистеры Гильдии не помогали нам. Они покинули наших отцов на съедение роркам, — пробормотал он. — Больше краснокрылки, говоришь? Ха! Они делают из нее лекарство, но разве они дают нам это лекарство? Нет! Мы все умрем тут от лихорадки…
Гул согласия пронесся над собравшимися.
— Дадут ли они нам больше ружей и материала для них? — спросил молодой человек, еще безбородый; однако его сходство с широкобровым и крючконосым лицом мистера Ханнита не оставляло сомнений в том, что это его сын; вновь раздался гул одобрения.
Ломар тактично и осторожно начал говорить о возможных путях увеличения продукции; если собиратели будут отсекать листья от стеблей прямо на месте, их груз от этого станет намного легче…
Люди презрительно засмеялись.
— Мы знаем, что прирученные готовы вылизать весь Север, чтобы угодить вам, — сказал молодой Ханнит. — Но мы не будем этого делать. Что еще ты хочешь нам сказать, гильдсмен?
Ошеломленный, Ломар не знал, что же им сказать, и, пока он так стоял в затруднении, они отвернулись от него. Рассерженный своей неспособностью и их полнейшим равнодушием, так отличающимся от отношения прирученных токов, он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Пока они разговаривали друг с другом, он отдернул дверной занавес и вышел наружу.
Лагерь — любое поселение диких токов называлось лагерем — стоял на вершине холма; с него в промежутках между черными утесами на юге виден океан, по которому медленно ползла черная точка — лодка.