— Ага, — кивнул Благуша, заинтригованный происходящим на его глазах действом.
— А этот, — указательным пальцем свободной руки Ухарь ткнул в почти такой же рычаг слева, — расцепляет Махину с вагонами, пар ей в задницу. Сначала мы поставим щиты, а то связь оборвется, управление-то все с Махины происходит, а уж затем и сам состав расцепим. Ну-ка...
Ухарь взялся за рычаг обеими руками, покряхтел, приноравливаясь, и медленно, плавно повел его на себя и вниз. Взбугрились на широченной спине мускулы, аж шелковая рубаха затрещала, застонало железо хитрого механизма. Вдруг где-то на крыше Махины громыхнуло, словно кто-то вывалил на гулкое железо тачку камней, отчего Благуша невольно вжал голову в плечи, а затем пошло-поехало! Грохот по нарастающей прошелся по всем вагонам и лишь минуты через три затих где-то в конце. Или под впечатлением ранее сказанных махинистом слов Благуше почудилось, или он и в самом деле, даже сквозь закрытую дверь услышал испуганные вопли в каморном вагоне?
— Порядок! — оборачиваясь, хохотнул Ухарь — лицо великана-крайна сияло от радости, как начищенный таз. — Как говорится, у каждого идиота есть своя мечта, так моя только что исполнилась наполовину! А сейчас и вторую половину исполним, только надо поторапливаться, пока бандюки на шум не подоспели...
— Что это ты тут делаешь, плисовые штанцы?! А ну отойди от рычагов!
От рыкающего баса, неожиданно прозвучавшего прямо за спиной, Благушу сперва аж шарахнуло в сторону. А когда он сумел развернуться, то встретился взглядом с одним из Рыжих, выглядывающим в тамбур из двери каморного вагона.
— Никак ты, Пивень, — спокойно проговорил махинист, оглядываясь. — Все такой же тощий, а, пар те в задницу? Совсем не заботится мой братец о твоем здоровье, не уважает он тебя...
Бандюк и вправду был самый тщедушный и тощий из ватаги, зато басом обладал таким, что хватило бы и на троих. Благуша в которой раз убедился, поражаясь точности описания, что не соврала читанная на Станции вантедка, ни единым словом не соврала!
— Никак ты, Ухарь, — гнусно ухмыльнулся в ответ Пивень. — Все такой же законопослушный, а? И по-прежнему в долгах как в шелках, плисовые штанцы? Совсем не заботится Управление Станций о твоем благосостоянии... А ну убери свои лапы от механизмы! — громыхнул бандюк, заметив, что Ухарь положил ручищу на второй, левый рычаг, отцепляющий Махину от состава. — А то лапу-то по самое не хочу обкорнаю, не посмотрю, что сродственник ватамана, плисовые штанцы, он сам с тобой велел не церемониться!
Вряд ли бандюк знал, для чего служат эти рычаги, но подстраховаться, как водится, не мешало. И Пивень вошел в тамбур, оставив дверь позади открытой. В правой руке бандюка блеснула длинная сабля, коей Благуша, замерев возле дальней от Пивеня стеночки тамбура (ни жив ни мертв), сначала не заметил, а заметив, сразу поплохел животом. Да и в коленках что-то ослабло. Благуша никогда не считал себя бойцом, профессия у него была мирная, под стать его душе, торгашеская, и в таких ситуациях он частенько терялся. Вот как сейчас.
Ухарь между тем послушно опустил ручищу, выпрямился во весь свой немалый рост, отчего бандюк сразу показался Благуше маленьким и совсем нестрашным (что-то вроде рыжего таракана), и презрительно сплюнул Пивеню под ноги.
— Да никак ты на меня матрешку катишь, Пивень, пар те в задницу?
— Бери выше, плисовые штанцы! Одной матрешкой на этот раз не отделаешься! Щас ребята поспеют, так мы с тебя бочонок вытрясем!
— Ага, — ухмыльнулся Ухарь. — Ты еще домину попроси.
— Домину мы с твоих седунов поимеем... — Пивень сунул в рот согнутый палец, и оглушительный свист сотряс тамбур подал сигнал ватажникам. Затем зло зыркнул на трясшего головой возле стеночки Благушу, которому от свиста заложило уши. — А этого дудака, что вздумал тебя предупредить, плисовые штанцы, без штанцов под колеса спустим!
— Почему без штанцов? — невольно вырвалось у Благуши.
— А чтоб страшнее было, плисовые штанцы! — рявкнул Пивень, мысленно уже примеряя обновку слава на себя. Откуда было знать Благуше, что есть у Пивеня давняя страсть, да такая сильная, что положенное каждому уважающему себя роду особое, семейное ругательство, именуемое в простонародье матюгальником, а у семьи Пивеня таковым было «ушки на макушке», сменил на вожделенное, без дум о котором и дня прожить не мог, — на «плисовые штанцы». Даже цвет был его любимый — синий. Замечательно как выходит, а? Осталось у слава свою мечту отобрать, и носи-гуляй на здоровье. Собственно, только потому и полез на махиниста, не обождав остальных, хотя всего-то на разведку был послан. Ну уж нет, штанцы эти — добыча его законная!
Ничего этого не ведал Благуша. Да только и Пивень не ведал, какую струнку в душе у торгаша тронет своим стращанием. А тронул же, да так подгадал, что все равно что себе нагадил:
— А-а! — резко выдохнул Благуша и, сам того не ожидая, кинулся бандюку под ноги. Пивень и глазом не успел моргнуть, как врезался спиной в стену, а сабля вылетела из руки и загремела, заскакала, как живая, по полу.
Схватка вышла короткой, но жесткой. Хоть и выронил Пивень саблю, хоть и был на вид тощ и немощен, но на деле оказался жилист и силен. Сцепились слав с бандюком, как два матерых кошары в драке за самку, натужно пыхтя и щедро отвешивая друг другу тумаки и оплеухи, и неизвестно, чем бы все кончилось, ежели бы их не разнял подоспевший Ухарь. Причем разнял до банального просто — вздернул обоих в воздух, Пивеня левой рукой, а Благушу правой, так как дело слава было правое. И все-таки горе-драчуны успели друг друга отмутузить изрядно — у Пивеня расплывались синяки под обоими глазами, да нос наливался спелой сливой, а у Благуши алели быстро распухающие уши и багровели ссаженные, когда мордой о пол полоскался, скулы.
— Ах ты, плисовые штанцы, я тебе сейчас ноги-то повыдергиваю! — продолжал разоряться громыхающим басом Пивень, потешно болтаясь в богатырской руке махиниста. — И штанцы твои не помогут!
— Сдались тебе мои штанцы! — с трудом переводя дух, огрызнулся Благуша. — Отцепись, оторви и выбрось!
Ухарь с интересом выслушал обоих, а затем, недолго думая, хрястнул Пивеня головой прямо о стену, да и бросил враз обмякшее тело на пол. Благушу же аккуратно поставил на ноги.