— Простите. Извините. У вас какой размер? — спрашиваю, а сам на крестик гляжу. Верующая?
— Здесь? — правая рука взлетает вверх, к крестику. (Золотой?) — Третий. Какие предлагаете? Французские? Итальянские?
— Тридцать третий? Сорок третий?
— Что — тридцать третий?
— Размер…
— Какой размер?
— Ноги какие?
— Чьи ноги?
— Ваши. Простите. Извините.
— Нахал. — Она, сощурив глаза, ухмыляется, обходит меня и не спеша удаляется, вновь гордо вскинув пышную голову.
Я вновь у витрины. Тамара стояла на этой точке. Так кивнула. И опять получилось, что указала на коричневые туфли. Да тут вроде бы вся обувь за этим стеклом мужская. Может, я ошибаюсь? Или носить мужские ботинки сейчас модно?
В магазине народу немного, но я, заглядевшись на витрину, умудрился наступить парнишке на ногу. Хотел было сразу извиниться, не успел: тот огрел меня злым взглядом. И кулаки сжал. Боксер, наверное. Или физкультурник из техникума. Теперь и к телефону звать Тамару не будет.
Оглядываю витрину из торгового зала. Посоветоваться с молоденькой продавщицей? Она занята: взволнованно секретничает с продавщицей постарше. Жду, пока освободится. Распалили сердечные дела… Через десять минут осмеливаюсь и тихонько зову:
— Девушка…
Она недовольно смотрит. Конечно же, оторвал от интимной беседы.
— Один-единственный вопросик можно?
— Что же? Мерить будете?
— Пожалуйста, подскажите, мужские туфли женщины случайно не носят?
И не ответила. Отскочила к подруге. И обе смотрят, да так, что выметывают меня своими взглядами на улицу.
Взглянув издалека, напоследок и с сожалением, на загадочную витрину, раздумываю, куда идти: домой, за деньгами, или на работу? Пожалуй, на работу.
Максимова в отделе не было, когда я вернулся на пятнадцатый этаж. Прохожу, встреченный настороженной тишиной (почему?), на место, достаю папки. Газеты запихиваю в верхний ящик, а карамельки, обе, отправляю в рот (обед). Одну газету оставляю на столе портретом вверх. Для настроения. Рядом возникает Игорь:
— Старик, ну ты шороху и навел…
— Я?
— Во даешь! Тебе лучше знать… Т а м был? — и он загадочно вознес глаза кверху. (К солнцу?)
— Где т а м?
— Там! — повторяет жест.
— Там? — наклоняюсь и стучу шариковой ручкой по полу и тоже с многозначительным видом. — Да.
— У… У… самого?
— И что теперь?
— Знаешь, сколько Максу лет?
— Юбилей осенью отмечали.
— Ю-би-лей, — передразнил Игорь. — Не юбилей, а шестьдесят.
— И что теперь?
— Как что? Иные начальники звереют. Боятся, что отправят на пенсию. С почетом, с благодарностью — как принято. Выпихнут на заслуженный отдых. Поэтому и у нас в отделе оппозиция всегда в загоне. Если кто карабкаться начинает, шеф, по обстоятельствам, чутко реагирует. Быстро убирает. Кого ловко выдвигая из отдела на повышение, кого, послабее, выживает. И тут ты финт, равный двум инфарктам, неожиданно откалываешь. Минуя все ступени служебной лестницы, на с а м о г о вышел! Насмарку всю бдительность Максимова свел. Сидел тихоня тихоней, нос как выострился: из бумажек не вылезал. Шеф на тебя даже досье не вел…
— Досье? Какое?
— Что? Где? Когда? Почему? С кем? И так далее… На меня и то скоросшиватель в сейфе хранится. Ну ничего, вот сейчас Макс вернется, он перцу задаст. «Вы сюда дурочку пришли валять или работать? — скажет. — Напишите-ка объяснительную, где это вы полдня пропадали». И все: злостный нарушитель трудовой дисциплины. Кстати, ты, действительно, куда исчез?
— Гулял…
— За деньгами домой мотался? Решил товарища из беды выручить? Сорок рэ?
— Игорек, извини, я не смогу дать денежек.
— Обокрали все-таки! Я же предчувствовал, что твою пещеру обчистят эти бичи.
— Бичи? Какие?
— Которые у тебя сутками ошиваются. У тебя же не хата, а проходной двор, что позади гастронома… Почему замок не врежешь? Каждый, кому не лень, заходит… Говорят, что пацаны устроили в твоей комнате не то дом науки и техники, не то штаб неотимуровцев. А на кухне? Распивочная база всех алкашей-бормотологов округи… И еще утверждают, что с утра по субботам ты сетками пустую посуду в приемный пункт таскаешь. Так, что ли?
— Я на эти бутылки в копилке на телевизор для ребят накопил. Попросили…
Неожиданно Игорь отскакивает от меня. Как от прокаженного! Вошел шеф… Бросив моментальный взгляд в мою сторону, устало присел у окна, оцепенело уставившись куда-то далеко-далеко в небо. Я спокойно работаю. Максимов так и не подошел за приготовленной мной объяснительной.