— Может, просто характер такой? Ну нет у человека способностей? — вспомнил Гарусов свой вопрос Рычкову, начальнику отдела.
— Не характер, а холодный расчет. Единственная его цель — чтобы только не работать. Нет способностей? Капля камень точит. Научиться всему можно.
— Почему ж не выгоните? По собственному желанию?
— Людей не хватает. Мужики — на вес золота. В командировки надо ездить. А бабы… Сами знаете. К семье тянутся. К постоянству. Да и на нашем предприятии женщины повышенной декретоспособности… Не хватает людей… Вот и держим.
— Да… Женщин на заводе много. Локуневу уже тридцать — а неженатый…
— Кто ж за него пойдет? Даже какая ни на есть разведенка отказывается, так как сразу раскусывает, что этот мужик и дома работать не будет. Ему бы только поесть, поспать да в кино сходить. Как слизень по жизни ползет. Ей-богу, похож, не раз в голову приходило почему-то.
…В комнату без конца входят и выходят… Постоянно раздаются звонки… После одного из звонков женщина, работавшая на счетной машинке и одновременно хватавшаяся за телефонную трубку, громко объявила: «Есть здесь Гарусов?» Когда же протягивала Сергею трубку, спросила: «Вы не из Ярославля?»
Звонил Гаврилов:
— Нож складной, самодельный, раскрывающийся по типу «лиса». Общая длина 177 мм. Длина лезвия 77 мм, ширина — 14 мм. Нож нашли не в подвале, а в трех с половиной метрах от колонки, в канаве, в куче листьев. Я осмотрел нож, но пятен крови не обнаружил. Отправил в лабораторию. Просил и умолял, чтобы сделали побыстрей, к вечеру.
Локунев совершенно не отреагировал и на этот звонок, хотя продолжает на каждого входящего поднимать голову. «Кого высматривает? Чего ждет? Или просто дикий страх в груди? Неужели чувствует? Не может не чувствовать…»
Наконец, как договорились, появляется и Александр Попов. Он, видно, бегал в гараж, к своей машине, и сейчас в штормовке. Водитель сразу двинул к Локуневу:
— Я, с полмесяца назад, разовый пропуск Чепецкого филиала за 28 августа вместе с накладной на коробки тебе не отдавал?
— Пропуск? Лежал где-то… Чего это спохватились?
— Требуют.
— Где-то был… В бумагах. Я не знал, что с ним делать… Последний раз видел пропуск… в пятницу. Прибирал в столе. — Локунев полез во внутренний карман пиджака (Мелькнуло: «Изготовлено в Польше»), достал записную книжку. — Сюда положил. Хотел спросить, куда его сдавать. Кому он понадобился?
— Вот им, — выдавил Попов, показывая на подошедшего следователя. — Он из милиции.
— Из прокуратуры, — поправил Гарусов, — Где пропуск?
Глаза Локунева словно заледенели. Он побледнел, руки, державшие записную книжку, напряженно замерли.
— Не знаю.
— Вы хорошо помните, что клали в пятницу пропуск в записную книжку?
— Часов пять… В конце дня… Прибирал в столе…
— В пятницу положили, а в субботу обронили. Вспомните… Т а м!
— Где?.. Т а м?..
— Напротив своего дома. Около девяти вечера… Минут без двух-трех девять… Вспомнили? Ну, что — поехали?..
— Я ж на работе.
— Уже обговорено и это.
Все в комнате, за исключением Бокова, смотревшего во все глаза, не обращали никакого внимания на разговаривавших. Многие потом и не вспомнили, когда исчезли эти трое: Попов из транспортного, Николай Локунев и третий, неизвестно откуда появившийся («Кажется, он был из Ярославля»). Да и были ли они?
Прокурору
Первомайского района
от Локунева
13 сентября я ходил в баню. Долго был в парилке, после чего, когда я вышел, у меня наступил психический кризис и сильная головная боль, т. к. я ранее лежал с ушибом головы в больнице с сотрясением мозга. Этот приступ начался в этот вечер у меня. Я унес белье домой и пошел прогуляться. По направлению к бане я встретил женщину, не знаю, что я ей сказал, и ударил ножом и пошел домой. У дома я встретил девушку и тоже ударил. И видимо, пропуск вывалился тут. Нож выбросил, куда, не помню. Нож брал дома, в столе. Никто не видел, как я брал нож.
Прошу направить меня на судебно-психиатрическую экспертизу на предмет обследования психического состояния. И вменить мне 104 ст. и 38 ст. Так как писал явку с повинной.
Искренне сознаюсь в следующем — к женщинам раненым подходил с целью познакомиться. Когда они мне отказали, я ударил ножом. Первая женщина меня оскорбляла. И говорила: «Уйди, я не хочу тебя знать». Девушка говорила, когда я ударил ножом: «Ой, мамочка». Дома после происшествия переоделся в трико и сел смотреть телевизор.