— Я отказываюсь давать какие-либо показания для органов следствия. Я не совершал убийства и говорить об этом лишний раз я не хочу. Никто не видел меня, и никто не подтвердит этого. — Локунев как-то весь выпрямился, глядя мимо следователя, словно уверовав во что-то.
— Почему вы так убеждены, что вас никто не видел?
— Я был дома.
— Взгляните на показания Титляновой Лидии Афанасьевны…
Локунев торопливо хватает бумагу. «Разговор только-только начался, а он — все! Нервы сдали… Заторопился-то как…»
— Она пишет, что не опознает в лицо… Так на любого можно указать.
— Она в а с видела. Хотя и не опознала, конечно. Было темно. Вы дошли до конца квартала и повернули назад.
— Не-ет. Меня никто не видел… Свидетелей, кто подтвердит, не было… Ни один суд в мире не признает виновным без свидетелей…
— Вы хотели, наверно, сказать: не признает меня виновным без доказательств?
— Это одно и то же. Людей же не было…
— А как оказался пропуск на месте преступления? И почему вы утверждаете, что людей на улице не было, если вы дома сидели?
— Я и говорю: никто меня не видел, раз я дома сидел. А пропуск? Понятия не имею… Я его выбросил в корзину… или когда с работы шел… Ну, конечно, я шел в пятницу и выронил. Полез в карман за чем-то и выронил. Да случайно он там оказался. Вот ведь! А? Из-за какой-то малюсенькой бумажки ни за что меня и расстреляют…
— Н и з а ч т о? Вы выронили пропуск, когда доставали записную книжку. Хотели вырвать листки, чтобы обтереть нож… Пропуск нашли совершенно сухой, а ведь в тот день шел дождь, вся трава была сырешенька… Ни за что?
— Не помню. Не было дождя…
— Ознакомьтесь. — Гарусов протянул лист.
— Ну что там? — он не взял.
— Не хотите читать? «На ваш запрос Кировская зональная гидрометеорологическая обсерватория сообщает, что 13 сентября сего года осадков выпало 0,15 мм. Дождь наблюдался с 13 до 18 часов 50 минут».
— Пропуск кто-то подбросил, чтобы на меня подумали… Я смотрел телевизор.
— Что смотрели?
— По первой программе показывали «Стакан воды», по другой — передачу «Очевидное — невероятное».
— Фильм смотрели?
— Да.
— Расскажите, я этот фильм тоже видел.
— Не помню. У меня голова болела…
— Во сколько вышли из бани?
— В шесть вечера.
— Дальше?
— Пошел домой.
— Разве? А вас в магазине видели.
— Каком?
— Вам лучше знать. Если не хотите говорить, тогда слушайте. После обеда вы съели арбуз, купленный бабушкой. Засобирались в баню. После бани пошли в магазин № 11 «Овощи-фрукты», где, выстояв за полчаса очередь, купили два арбуза, заплатив 2 рубля 28 копеек. С арбузами вернулись домой около семи вечера. Правильно я говорю?
— Да.
— Вы признаете, что были в магазине и купили два арбуза?
— Да. — Локунев недовольно поежился.
— Напоминаю, как вы покупали. Выбрав, как все, заранее, положили арбузы, как полагается, на весы перед кассиром. Она отбила чек. Левой рукой подхватили один арбуз, правой подали деньги. Девушка протянула чек, вы, машинально сунув его в карман пиджака, быстро подхватили второй арбуз и отошли в сторону, к столу, где оба арбуза положили в сетку с бельем. Так?
— Да.
— А потеряли его, именно этот чек, там же, где пропуск, когда выхватили из кармана нож…
После продолжительного молчания:
— Я не выхватывал нож… Я просто гулял… И потерял его. Чек…
— Значит, признаете, что все-таки выходили на улицу?
— Да… Но я не встречал никакой девушки… Старуху Титлянову видел…
— Будете читать?
— Что еще?
— Результаты экспертизы наложения микрочастиц волокон. Четырнадцать страниц текста. И вывод, который я все же прочитаю вслух: «1. На одежде Бороваловой (на пальто и колготках) обнаружено 10 волокон, имеющих общую родовую принадлежность с волокнами двух групп из ткани пиджака и брюк Локунева. 2. На одежде Локунева (на брюках и пиджаке) обнаружено 7 волокон, имеющих общую родовую принадлежность с волокнами из ткани пальто Бороваловой».
— Я не убивал… Она шла навстречу. Я задумался. Было очень темно. Мы столкнулись, я ее нечаянно задел… Да она почти набежала на меня…
— Столкнулись? А дальше?
— Я пошел сразу домой. Я испугался, мне показалось, что кто-то догонял девушку…
— Догнал и ударил пять раз ножом. Вашим ножом…
— Никто не видел меня.
Следователь достал раскрытый нож… Положил на чистый лист. Локунев ошалело смотрел на него. Наконец еле слышно промолвил: