– Ну, как ты? – окликнул Леха, дожидаясь меня, сидя на остановке.
– Паршиво, – выдохнул я, присев рядом.
– Да ладно, не бери ты голову, не ты один, подумаешь, – и, взглянув на меня, приподняв брови, замолк.
– Знаешь, Лех, все это так странно, как будто все это, м-м, как тебе объяснить.
– А ты попробуй, а я там разберусь
– Понимаешь, Лех, все это как-то взаимосвязано и никак не выходит у меня из головы: потеря сознания, полицейские.
– Кстати, а ты узнал, зачем полицейские к тебе приходили.
– Да помнишь о эсэмэсках, которые приходили одна за другой.
– Это когда ты лежал в медкабинете, да, помню, но как это все связано, – пожал плечами он, не поняв.
– Так вот, это эсэмэски о звонках из издательства, на следующий день я позвонил и узнал, что мистер Вроский.
– А это еще кто?
– Я был последний, кто был у него в доме, и полицейские приходили, чтобы выяснить у меня все в подробностях о том вечере.
– Не понятно одно, почему они ушли сразу, как пришли, нечего не спросив.
– Не знаю, и это все еще для меня загадка.
– А тот мужичек, Врос. Как его там?
– Вроский.
– Да, слушай, а ты что его, того? – округлил он глаза.
– Конечно нет, – ухмыльнулся я впервые за весь день, – он уже был как час мертв, а я как идиот полчаса кричал у него в доме, пытаясь позвать хозяев. Не догадываясь, что за стеной лежит покойник.
– Фу, – выдохнул он, внимательно слушая меня, – а то я уж подумал, что ты его, ну…
– Чего, «ну»?
– Ну, того…
– Я же сказал, что нет, – начал закипать я.
– Ладно, ладно, я просто пошутил.
– И.
– И тебя наконец-то уволили.
– Нет.
– Нет? – удивился он.
– Просто попросили съездить вновь туда и подписать кое-какие документы, так как его родственники отказались с ним работать.
– С ними, это с издательством?
– Да.
– Ясно. Ну что ж, теперь все вроде становится понятней, кроме одного.
«Да, – подумал я, – он еще про медальон не знает, может ему рассказать. О, нет, лучше не надо», – решил я, зная, как он меня осыплет сотнями вопросов, а после весь колледж об этом узнает.
– Ладно, Дэн, мне пора, у меня дома куча работ. И да, Дэн, может, ответишь, у тебя мобила разрывается.
– Я знаю.
– Тогда до завтра.
– Аха. Глядя на удаляющуюся фигуру Лехи, которая вскоре, став точкой, исчезла, достав неумолкающий мобильник, я посмотрел на дисплей, заранее зная, кто мог звонить.
Уже стемнело, но я все еще сидел на остановке, держа в руке мобильник, и не знал, что ответить, так как он трезвонил каждые пять минут, но вскоре замолк.
«Пи-пи-пи», – пищали часы. «Шесть, ладно, – подумал я, – завтра объясню боссу, надеюсь, поймет». С этими мыслями я, встав со скамейки, зашел в открытую дверь подъехавшей маршрутки.
Сидя на диване в окружении кучи книг, чтобы завтра подготовиться, я часто поглядывал на часы, не понимая, время два часа ночи, а мамы нет. Обычно она звонит, предупреждает, что задерживается. «Ладно», – подумал я, отложив книгу, взял с журнального столика мобильник и, подойдя к окну, позвонил. Гудки шли, но никто не отвечал, и я решил позвонить на рабочий. Вновь гудки. Наверное, заняты и, вернувшись к дивану, вновь начал читать.
По телеку шел какой-то фильм, но неожиданно прервался. «Экстренные новости», – объявил диктор. Я, оторвав взгляд от книги, посмотрел на экран. Все было в огне. Вначале я не понимал, где это случилось, но потом догадался по знакомому памятнику, а точнее по бюсту Пушкина, который стоял возле парадного входа.
Это горел детский дом, в котором работала мама. На душе стало не по себе и я, отложив книгу, накинув пуховик, выбежал на улицу. Я бежал что есть силы. Время было позднее, и маршрутки уже как час прекратили ездить. Я бежал, иногда останавливался, чтобы отдышаться, и вновь бежал. Детский дом, где работала мама, находился на другом конце города, и путь был неблизкий.
Вскоре все же добежал до детского дома. Передо мной открылась страшная картина. Все было черным, разрушенным и в пене. Вокруг толпились люди, полицейские и пожарные. Но кого бы я ни спрашивал, никто ничего не знал. Я только узнал, что трое погибли и несколько пострадавших. Нет, убеждал я себя, мамы не может быть среди них.
– Дэн, – услышал я позади себя голос тети Шуры, вахтерши.
– А где мама, – подошел я к ней и посмотрел в красные заплаканные глаза. – Ну, тетя Шура, – где мама?
– Я не знаю, я видела, как ее на носилках погрузили в скорую.