— Мама перезвонит завтра, — заверил я. — На то она и мама, а мы можем…
— Мама будет звонить сегодня, значит сегодня я и буду ждать ее звонка, — твердо сказала она. — Как вы можете так говорить о маме? Вы знаете, что такое — мама? У вас была мама?
Я искренне задумался, некоторое время молча шагая рядом, потом признался:
— Нет. У меня никогда не было мамы…
Она посмотрела на меня с таким сожалением, что мне самому на мгновение стало жалко, что у меня не было мамы, которая читает на ночь добрые сказки и беспокоится обо мне, когда я далеко.
— Вас воспитывал отец? — спросила она.
— Ну-у… Скорее Создатель. А потом люди.
— Это как?
— Понимаете, в некотором роде я был произведен на свет… м-м… так сказать, экспериментальным образом. Ты, наверное, слышала про опыты с "детьми из пробирок", "искусственный разум" и все такое прочее? Вот и со мной нечто подобное…
— Опять пытаетесь острить? Мне очень жаль ваших родителей. Я представляю, что они чувствуют, получая от вас такое отношение.
— Знаете, что? — обиделся я. — У меня действительно не было ни папы, ни мамы… Но это еще не повод, чтобы делать на этом основании выводы о моем характере или о моем воспитании. Если у тебя есть мама, а у меня нет, то очень жестоко с твоей стороны упрекать меня в этом… Может, мне тоже хочется, чтобы у меня была мама…
— Извините, — сказала она искренне. — Извините меня… Но вы так запутали меня, что я решила, что вы шутите… Так вы росли в детдоме?
— В дурдоме, — буркнул я. — Оставьте в покое мое происхождение… Скажем так: у меня было тяжелое детство. Не "деревянные игрушки", конечно, но ад еще тот… Так как насчет моего предложения?
— Спасибо, но я не могу. Мне будет звонить мама.
— Мама, мама… Давай сделаем так: я подожду, пока тебе позвонит мама, ты поговоришь с ней, и мы отправимся с тобой в самый шикарный ресторан города. Самый шикарный, самый экзотический или самый изысканный — это уж как тебе угодно.
— А зачем?
— В каком смысле — "зачем"? Это же — ресторан… Вино, музыка, изысканные блюда. Храм культа еды и наслаждения.
— Но у меня нет денег на ресторан, а позволить кому-то платить за меня я не могу.
— Почему? Я же мужчина, я должен…
— Я буду неуютно чувствовать себя после этого. В некотором роде я буду чем-то обязана вам. Да и само предложение подобного рода, поступившее от незнакомого человека, приобретает несколько иной смысл…
— Именно тот, — проворчал я. — Тот самый… На театры у меня нет времени, на рестораны — желания… Хочешь, поедем на пикник за город? Или купим тур в Париж на пару недель? Шикарный город! Город любви, вина и музыки… Так, судя по взгляду, опять не угада… Знаю! Знаю, от чего ты не сможешь отказаться! Я еще не говорил тебе, что являюсь владельцем лучшего в стране магазина меховых изделий? Мы пойдем вечером в этот магазин и займемся тем, что будем выбирать тебе коллекцию самых лучших…
— Послушайте, — вздохнула девушка. — Вчера вечером вы казались мне трогательным и одиноким. Сегодня вы уже беспринципный, наглый и назойливый… В чем дело? Я ошиблась в сумерках, или вас меняет свет дня?
— Я просто не знаю, как к тебе подступиться, — признался я. — Мне очень хочется произвести на тебя впечатление, заинтересовать… А ты… Ты какая-то холодная и неприступная. Я понимаю, что тороплюсь и все эти предложения не ко времени… Но со вчерашнего вечера я не могу быть последовательным и хладнокровным. Мне нужно все… И мне нужно все сразу… Скажи сама: что тебе нужно?
— Я уже пришла, — сказала она. — Вот двери моего института. Прощайте, мой неудачливый поклонник. Не обижайтесь, но мы с вами слишком разные, чтоб между нами вспыхнула искра. Всего вам хорошего.
Она пошла вперед, а я остался на месте, тщетно пытаясь найти хоть один способ, чтоб удержать ее лишь на мгновенье…
— Искра, искра… Что ты наплел, паршивец?! — сорвал я раздражение на ожидающем в витрине отражении. — "Меха, театры, рестораны"… Она прочла мне лекцию о родителях и иносказательно послала меня… в ресторан!
— Терпение, повелитель, — заверило отражение оптимистично. — Терпение и только терпение… Полагаю, следует попробовать напор. Женщины обожают силу. Они млеют и расплываются как воск в руках сильных и решительных. Я думаю, что сила — это то, от чего она не сможет отказаться. Ты предлагал ей, следовательно, ждал, следовательно, был пассивен. Будь же активен! Заяви прямо свои права на нее! Предложи провести с тобой ночь, обещай каскады сладостных любовных утех, горячую страсть, пламенную истому…
— Но мне кажется…
— Только решительность, повелитель. Напор и натиск. Ты штурмом захватишь эту крепость!
Я откашлялся, поправил пиджак и окликнул:
— Надя! Подожди минутку…
Она остановилась на самом пороге. Подойдя к ней, я взял ее за руку и повелительно взглянул в глаза:
— Я хочу тебя! Почему бы нам сегодня не поехать ко мне и…
Бац!.. Ее рука оказалась на удивление тяжелой. От пощечины меня развернуло на сто восемьдесят градусов, лицом к той самой витрине, в которой на щеке моего отражения отчетливо проступал ярко-красный отпечаток ладони. Взглянув на меня, отражение застонало и закрыло глаза ладонью. Чуть раздвинуло пальцы и, умоляюще глядя на меня одним глазом, утешило:
— Но попытаться-то надо было… А если б согласилась?..
За моей спиной хлопнула закрывшаяся за девушкой дверь. Кончиком прикушенного языка я проверил целостность зубов, сплюнул появившуюся во рту горечь и, не сводя глаз с перекошенного от ужаса лица отражения, твердым шагом направился к нему.
— Хозяин, — выставляя вперед ладони, попросил призрак. — Хозяин, не надо. Из лучших побуждений… Исключительно желая угодить… Сопереживая и горя стремлением…
Не сбавляя шага, я стремительно вошел в витрину. Призрак пискнул, повернулся и бросился наутек…
Я сидел в мягком кресле и потягивал из хрустального бокала терпкое вино. На стене, прямо напротив меня, висело перевернутое к стене зеркало, из-за которого доносились жалобное поскуливание и стенания.
— Ко мне! — скомандовал я.
Из-за зеркала донесся слабый всхлип, дробный топот бегущих ног и глухой удар о стену — "бом-м!.."
— Отставить! — скомандовал я. — Ко мне! "Бом-м!" — послышалось из-за стены.
— Отставить, — сказал я и затянулся сигарой. — Ко мне! "Бом-м!"
Я нехотя поднялся, перевернул зеркало и, прихватив за ухо взмокшее отражение, вытащил его из рамы.
— Иди-ка сюда, — сказал я ласково. — Так что ты говорил насчет "натиска" и "напора"?
— Хозяин, я… Хозяин, к тебе пришли, — проскулил призрак, указывая мне за спину.
— Знаю, — сказал я, не оборачиваясь. — Подождут. Тем более, что явились без приглашения. Почему ты явился без приглашения, Бафомет? Или, может быть, я звал тебя, Асгарот?
— Случилось нечто, требующее твоего внимания, повелитель, — глухо сказал Бафомет. — Мы решили…
— Не надо решать, — мрачно глядя на затихшее в моих руках отражение. — Решать должен я, а вы должны только исполнять. Я разберусь с тобой позже, — сказал я призраку. — Прочь с глаз моих!
Призрак исчез, а я повернулся к демонам:
— Что вы принесли мне? Надеюсь, вы понимаете, что будет, если причина вашего вторжения окажется менее значительна моего гнева?
— Понимаем, — спокойно ответил Асгарот, и я немного успокоился. Эти двое еще никогда не тревожили меня по пустякам и никогда не подводили меня.
— Говорите, — разрешил я, усаживаясь в кресло.
— Один из книжников закончил свое повествование о свете и тьме, — сказал Бафомет.
— Вот и хорошо, — улыбнулся я. — Я радостно приветствую каждую книгу, написанную людьми о высших силах и о богах. Бог создал человека по образу и подобию своему, а человек лепит Бога по своему разумению и желанию. Со времени Его учеников я отношусь к этому более чем благосклонно. Пусть пишет. Пусть издают. Пусть читают.
— Но… Он сумел затронуть тень правды. Не суть, не истину, но тень их, что опасно само по себе.
— Почему это произошло? — нахмурился я. — И в чем это выражается?