Существует фильм “Несломленный” снятый Анджелиной Джоли, основанный на реальных событиях из его жизни.
** - Песня шведского музыкального квартета ABBA - Money, Money, Money
========== XX ==========
Дождевые капли били по оконному стеклу, оповещая о приближении осени, приход которой не удастся избежать.
Автобус до Бангора уходил в пять утра, и Молли так и не смогла сомкнуть глаз за ночь. Перевозбуждение, которое охватывало перед каждой поездкой дальше, чем в соседний округ не позволяло расслабиться, подкидывая как угли мысли о том, что она может опоздать на поезд, проспать до субботы от изнеможения или случится что-нибудь еще.
Идентичную нервную дрожь она испытывала, отправившись в первый раз самостоятельно в Нью-Йорк, а еще перед первым полетом на самолете в глубоком детстве.
Тогда отец сорвал ветку из сада, чтобы она могла вертеть ее в руке высоко в небе, поднявшись выше облаков.
Кажется, так и было.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз спала больше пяти часов, и сейчас бездумно бродя по дому в поисках чего-то важного, Ригс била себя по рукам за желание выпить очередную чашку кофе или смешать бурду из кофе и чая, служившей когда-то аналогом энергетику.
Все жестяные и стеклянные банки с сублимированным кофе опустели, и только в одной старой жестянке было немного зерен на дне, но они были старыми и больше походили на крысиный помет.
На обеденном столе все еще пылились окурки сигарет «Лаки-Страйк», источая неприятный запах. К ним добавился старый брелок, болтавшийся на автомобильных ключах, последние пять лет. Банальная Эйфелева башня, привезенная старой подругой из Парижа.
До встречи в Париже.
Молли покрутила в руке потертую медную башню, не решаясь представить, что когда-нибудь окажется в другой стране или на другом континенте. Это всегда было так нереально в мире, где решали деньги и нужные знакомства. В тот год ей подарили ловец снов, купленный на каком-то фестивале.
Паутина из шелковых ниток должна была запутывать дурные сны и пропускать хорошие.
В это, по крайней мере, верил народ оджибве.
Ригс с недавних пор держала его у изголовья кровати, подвесив на криво забитый ржавый гвоздь. Со своей задачей амулет не справлялся и точно специально притягивал еще больше ужаса в сновидения.
Ей снились все те же часы срываемые порывом ветра, осколки впивались в детские ладони, документальные кадры разрушения Всемирного торгового центра и слишком реалистично под пальцами чувствовалось выбитое имя отца на мемориале.
И пепелище.
Она поежилась от ужаса прошлого, что таила в себе ночь, скрывающая сияющие звезды грозовыми тучами. В темное время суток все казалось куда глобальней и устрашающей как та музыка в фильмах ужасов, воздействующая на сознание.
К четырем ливень кончился и лишь по зеленым листьям деревьев изредка стекали дождевые капли, спадая на лужу ложной тревогой наступления непогоды снова.
Тонкая подошва кроссовок быстро пропитывалась влагой и заставляла сожалеть, что обуви относящейся к «практичной» у нее давно не имелось. На безлюдных улицах было слишком тихо и в отличие от Куинси здесь не проезжало даже пары машин, дружелюбно поблескивающих фарами. Лишь мокрая рыжая кошка с грязной шерстью пробежала к мусорным бакам неподалеку от автобусной остановки, опрокидывая крышку и под мяуканье, утыкалась носом в отходы.
Морозить задницу на сырых прогнивших брусьях остановки не было никакого желания, как и стоять на одном месте, чувствуя, как зубы стучат от холода, а ноги дрожат. Бросив сумку на сидение, она вынула зажигалку, поднося руку к пламени в надежде согреться. Было бы неплохо сейчас выкурить парочку сигарет и переобуться. Носки были сырыми.
Та кошка обладательница лишая, блох и глистов, опрокинувшая крышку мусорного бака, подбежала к остановке, пронзительно смотря на единственного человека, которому пришло в голову провести здесь какое-то время. Животное мяукнуло и потерлось мордой о штанину, ожидая, что ее непременно захотят погладить.
Молли ненавидела домашних животных у себя в доме.
Когда-то папа принес ей котенка, но она быстро избавилась от него, перепродав за двадцать долларов. Продешевила. Котенок был породистый, и можно было поразмыслить и продать его за сотню. Еще девочкой Ригс выдумала историю, обвинила малыша, что он сам сбежал, и долго терла глаза до прихода родителей, выжимая из себя слезы.
Молли так часто рассказывала эту историю, что поверила и, в конце концов, стала рыдать по настоящему, жалея себя и тоскуя по коту, которому так и не придумала имя, оставив его безымянным героем своей сказки.
«Брысь»
Она притопнула ногой, животное фыркнуло, но лишь попятилось. Бродячей живности не привыкать к грубому отношению и у них давно выработался собственный иммунитет к происходящим угрозам, камням, которые кидают соседское хулиганье или агрессорам.
Почти как самой Молли.
Ригс раздраженно топнула ногой и, схватив сумку, отошла к дороге, высматривая очертания автобуса во мраке. Кошка довольно прыгнула на отчасти нагретое место и принялась вылизывать себя.
Дожилась. Ее согнала кошка.
***
Она добралась до Бангора в начале шестого утра. Автобус был наполовину пуст, и всю дорогу ее клонило в сон, как и остальных попутчиков. Кто-то, не стесняясь, храпел, запрокинув голову, кто-то рисовал на запотевшем стекле какие-то узоры и после стирал улики рукавом.
Молли считала попадающиеся на глаза, не горящие фонари, коих было немало на пути.
На перроне смешалось возмущение, рев уходящих поездов, механический голос, объявляющий о платформе и о том, что поезд скоро отправляется.
Здесь всегда шумно, но эта суета не имеет ничего общего с той, когда ты приезжаешь в аэропорт. Один безнадежный романтик сказал, что искренние слезы и поцелуи можно увидеть лишь там и, возможно, на вокзале. Провожающие, встречающие, командировочные и те, кому повезло меньше остальных, кто вынужден ездить на скорых поездах на работу или домой каждый день.
Рядом с Молли стояла пожилая женщина очевидно бабушка, крепко державшая за руку своего внука, который в свою очередь прижимал к себе большую коробку с «Лего». Мальчик, не умолкая говорил что-то о поездах, видах транспорта и полицейских машинах, которые завораживали его в силу возраста и не испорченности. Пройдет пара лет и от восторженного мальчишки не останется и следа, а появится раздражение и крик: «Блять, копы!».
Не исключено, что она утрировала. Ригс была склонна к прогнозам будущего маленьких детей, маленьких ангелов как их называли их родители и умиляющиеся старушки. Они вырастали во взрослых, несчастных, ненавидящих мир. Проститутки, алкоголички, наркоманы, воры, убийцы, маньяки и педофилы. Они все когда-то были детьми, которыми умилялись.
Которыми восхищались.
Молли всегда подкрепляла свои рассуждениям собственным примером. В семь лет она тоже не думала, что будет такой гадостью, какой выросла. Когда-то одноклассница, чьи родители были приближены к правительству, сказала, что Ригс – герпес в их идеальном благополучном классе. Молли тогда промолчала, но после попросила парня в кинотеатре за стойкой попкорна харкнуть ей в газировку. И вспоминала об этом эпизоде снова и снова, будто бы боялась забыть свой триумф, смешанный с позором.
Грязная месть жалкого человека.
Мальчик снова привлек ее внимание, когда случайно задел своей коробкой ее ногу. Он пытался объяснить бабушке какое-то слово, но та не могла разобрать детский лепет.
- Рация.
Ригс произнесла это вполголоса, вспоминая, как училась понимать то, о чем говорит Иззи. Сердце пропустило удар, и дышать стало тяжело.
- Спасибо, - пожилая женщина дотронулась до ее плеча и растянула тонкие губы в улыбке. Носогубные складки были чересчур ярко выражены.
Молли выбрала один из свободных вагонов, где число вопящих детей было приближено к нулю и оставались те, кто лишен всяких эмоций, смотря в окно на еще зеленые деревья и выжженную солнцем траву.