— Чье это все? — спросил я.
— Моей фирмы, как бы то ни было. Нам принадлежат все земли вокруг. Кто бы ни был владелец, он продаст это место. Здесь я поставлю мой шалаш, старина. Здесь, и нигде больше!
В самом центре долины, где ручей изгибался, была одна роща, даже в этом освещении отличавшаяся от других. Там были высокие, тонкие, какие-то волшебные деревья, похожие на те, что рисовали монахи в старинных книгах. Но я отклонил эту мысль: они не казались «христианскими» деревьями. Это был не «лесок», а «роща», в которой кто-то, как Диана, возможно, мелькал в лунном свете. Увиделось что-то маленькое, с темным основанием — на секунду мне показалось, что это дом.
Мы проезжали между стройными деревьями и — что за фантазии? — священный трепет объял меня. Я ощутил, что проник в теменос[10] таинственной и прекрасной богини этой роскошной долины. Казалось, сам воздух был заклят — стояла странная мертвая тишина.
Внезапно моя лошадь встрепенулась от шелеста легких крыльев. Стайка голубей вспорхнула с ветвей, и я увидел зеленый отлив их перьев на фоне опалового неба. Лоусон, казалось, не заметил их. Я увидел, как его привлекло что-то в центре рощи.
Это была коническая башенка, древняя, заросшая мхом и, насколько я могу судить, безупречная в своей архитектуре. Вы знаете знаменитый Конический храм в Зимбабве, его изображения имеются в каждом путеводителе. Это башня была такого же типа, но совершенней в тысячу раз: высотой около тридцати футов, цельной кладки, без дверей, окон и щелей, прекрасная, словно только что вышедшая из рук старых мастеров. Снова я ощутил себя вторгшимся на священную территорию. Какое право имею я, обычный современный невежда, созерцать это совершенство среди изящных деревьев, выбранное белой богиней для своей святыни?
Лоусон прервал мои размышления.
— Давай пойдем отсюда, — сказал он хрипло, взял мою лошадь под уздцы (свою он оставил перед рощей) и вышел на открытое пространство. Я заметил, что он постоянно оглядывался, а руки его дрожали.
— Это решает дело, — сказал я после ужина. — Чего ты теперь хочешь со своими средневековыми венецианцами и китайскими вазами? Ты будешь иметь лучший в мире раритет в своем саду — храм, старый как мир, в краю, не имеющим, наверное, истории. Вдохновение не зря посетило тебя.
Я сказал уже, кажется, что у Лоусона были жадные глаза. Обычно ясные и светящиеся, сейчас же, когда он глядел на оливковые оттенки лощины, они пылали хищным огнем. Лоусон не произнес почти ни слова, с тех пор как мы вернулись из леса.
— Где я могу прочесть об этом? — спросил он, и я назвал ему несколько книг. Потом, через час, он спросил, кто были строители. Я рассказал ему немного, что знал о финикийских и сабинянских скитальцах, о ритуалах Сидона и Тира. Он повторил эти названия и вскоре отправился спать.
Обернувшись, я бросил еще раз взгляд на долину, светящуюся в темноте под луной цветом слоновой кости. Казалось, я услышал слабый шелест крыльев и увидел над рощицей стайку голубок. «Голуби Аштарот возвратились, — сказал я себе. — Это хорошее предзнаменование. Они принимают нового владельца». Но, засыпая, меня неожиданно пронзила мысль, что я произнес нечто кощунственное.
Три года спустя, в один прекрасный день, я приехал посмотреть, как же претворились идеи Лоусона в жизнь. Он часто приглашал меня в Вельевонден (так он назвал это) — не знаю, почему он дал голландское имя своему поместью, где никогда не ступала нога бура. В последнем приглашении была неясность в датах, я уточнил время моего прибытия, но ответа не получил. Все же автомобиль встретил меня на маленькой станции Таки; после долгого путешествия по сомнительному шоссе, я подъехал к воротам парка и попал на восхитительную дорогу.
За три года пейзаж немного изменился. Лоусон что-то перепланировал, посадил кусты и цветы, но мудро решил, что природа многое предусмотрела сама. Все равно, он должен был потратить кучу денег.
Когда мы подъехали к краю холма, я увидел таинственную долину и не смог подавить восторженный возглас. Дом стоял на самом высоком месте, открытом взорам, и его коричневые деревянные балки и белые отштукатуренные стены врастали в гору, будто были здесь испокон века. Долина ниже была обустроена лужайками и садами. Быстрый ручей втекал в голубое озеро, и его берега обрамляли великолепные цвета различных оттенков. Я обратил внимание, что рощица, которую мы когда-то обследовали, стояла отдельно, вдалеке за лужайкой — так, что ее совершенство было изящно подчеркнуто. Лоусон имел превосходный вкус (или воспользовался хорошим советом).