Обычный день, и если сегодня кто-то из горожан заглянет в Рощу, то ничему не удивится. И я такой же, как всегда — волосы перехвачены плетеным ремешком, запястья опутаны цветными нитями, скрыты колдовскими браслетами, на плече болтается пустая сумка. Разношенные сандалии загребают хвою, я шагаю по тропинке, здороваюсь со встречными, иногда останавливаюсь перекинуться парой слов, смеюсь, иду дальше. Чужаку не за что зацепиться взглядом — кругом лишь беспечная Роща, дремлющая в теплых лучах. Небо синеет в разрывах ветвей, ветер несет паутинки, а первые желтые листья — как отблески солнца среди зелени.
И плеск воды на камнях, беззаботный и чистый.
Я не удержался, свернул с тропы, обогнул заросли малины — сорвал сладкую ягоду на ходу — и спустился к ручью.
Дно здесь горбилось камнями, они выступали над потоком словно крохотные острова, и течение бурлило, свивалось в омуты. Я наклонился зачерпнуть воды, и мое отражение скрутилось вихрями, огненным смерчем.
Ручей знает, какой я на самом деле.
Знает, что во мне горит и грохочет песня смерти. Я с детства мечтал о ней, думал: у нас столько страшных напевов, они призывают яд, огонь, ледяной шквал и разрушение. Но не разбирают, где враги, где друзья, сожгут и уничтожат всех, кого коснутся. Если бы найти волшебство, которое карает только врагов! Испепелит их, сотрет с лица земли, но не заденет своих.
Да, я мечтал о такой песне, искал ее в тишине Рощи, в глубинах души, в полях и среди безлюдных приморских холмов. И нашел — теперь она со мной, поет в сердце, незаметная пока и незримая, но ручей видит ее. Видит меня.
Глоток холодной воды — и искры побежали по жилам, сердце пропустило удар и заколотилось быстрее. Волшебство запело в груди, воздух посвежел, все запахи — смолы, хвои, увядающих трав — стали острее и ближе, а поток смеялся, искрился, бежал по камням.
Наш ручей напоен волшебством. Он питает нас, дарует силы, а мы поем для него, утром и вечером, каждый день.
Я шепнул:
— Спасибо. — И поднялся, продолжил путь.
Ниже по течению увидел Зертилена. Он меня не заметил, смотрел лишь на стремительную воду. Его губы шевелились, но песня была беззвучной.
Он почти всегда здесь, разве что на ночь уходит домой. Всего лет на десять меня старше, а волосы уже совсем седые. И глаза почти прозрачные — слишком много магии, она вымыла весь цвет. Ничего, завтра он сможет дать волю своему волшебству, оно превратится в пламя и ядовитые стрелы.
Я думал об этом и едва заметил, как вновь оказался на тропе — она вильнула и вывела к воротам. Деревянная створка заскрипела, пропуская меня, и я шагнул в город.
К врагам.
Улица встретила меня привычным шумом: перестуком копыт, обрывками разговоров, смехом, несущимся из распахнутого окна, визгом ножа на точильном камне. Людской поток тек мимо белых стен, украшенных росписью, мимо лестниц и чугунных оград. Я шел в этом потоке, смотрел на небо — голубой просвет над крышами, — не спешил, но и не медлил. Улыбался цветочнице на углу, лавировал в толпе, извинялся, налетев на прохожего, помогал собрать упавшие книги. Пусть смотрят с раздражением или сочувствием, пусть видят во мне безобидного мечтателя, чудака из Рощи. Пусть шепчутся за спиной: «Знаешь, мне кажется, все они там немного того». «Ну да, странноваты, но польза от них есть. Когда у моей дочки глаза болели, мне в Роще дали мазь, помогло». «А еще у них настойка есть, водка на черной ягоде».
Как враги беспечны, порой я едва в это верю. Вот же мы, рядом, в сердце их столицы — до королевского дворца рукой подать. В каждом городе неузнанными живут наши люди, ждут, пока прозвучит сигнал к атаке. А на границе пустынных земель, в пещерах под черными горами — тайные селения нашего народа, окрепшего за сотни лет. День за днем там звучат заклинания, пылает магия, готовится оружие.
В Роще волшебство тихое, искрится в ручье, звенит в воздухе, — а там, под горами оно грохочет, пронизывает каждую душу. Да, да, все мы связаны волшебством, можем дотянуться друг до друга мыслью, поделиться чувством. И все мы чувствуем: магии тесно в каменной клетке гор. Но мы выпустим ее, совсем скоро, и каждая река будет сиять и петь, как вода в Роще, и каждая пядь земли наполнится невидимым светом.
Так и было до завоевания! И так будет — но сперва мы должны победить врагов, уничтожить их города, чтобы ни следа не осталось.
Я шел по улице, рассеянно ловил взгляды встречных и уже видел, какой будет эта улица завтра. Стены почернеют от копоти, брусчатка покроется битым стеклом. Крики и выстрелы заполнят воздух, и пламя будет грохотать, пожирая город, поднимется выше, выше, выше. Черный дым закроет небо, а моя песня взлетит и молнией обрушится на дворцовую площадь.