На полпути меня нагнали ученики — четверо младших и четверо старших. Окруженный ими, я вышел на берег.
Все собрались здесь сегодня: взрослые, дети, старики, — все жители Рощи. Никто не захотел пропустить последнюю песню. Мелодия взлетала и падала, парила над омутами, неслась вслед за течением. Мерцание воды было сегодня особенно ярким — в ней вспыхивали лучи еще не взошедшего солнца, и отражение давно спрятавшейся за горизонтом луны, и сияние невидимых звезд.
Я запел вместе со всеми, и звук заполонил меня, — невыносимый, острый, разрывающий сердце. Еще немного, и оно не выдержит, — но невозможно остановить свой голос. Прощай, прощай, спасибо за свет, за волшебство, за каждый день и час, за то, что сегодня отдашь себя без остатка.
Я не заметил, как шагнул вперед, вошел в воду. Ледяные струи обжигали ступни, вихрились вокруг щиколоток, и каждая частица тела, и все грани души, — отзывались, сияли.
Песня смолкала медленно, голоса удалялись один за другим, люди расходились. Небо посветлело, проступило сквозь шелестящую листву, ветви окрасились алым. Я выбрался из ручья. Штаны промокли до колен, — наверное, смешное и нелепое зрелище. Но никто из чужих меня не увидит сейчас, а когда увидят — будет уже неважно.
В паре шагов я заметил Зертилена. Его песня все еще звучала, невесомая и тихая. Зертилен стоял неподвижно, протянув руки к воде, и, казалось, не замечал рассвета. Четыре косы падали на белую ткань рубашки, на красную вышивку, змеящуюся по воротнику и рукавам. Так одет, словно на праздник собрался, а не войну. Неужели будет петь здесь до самого призыва, неужели не пойдет к роднику, туда, где скоро соберется совет Рощи?
Будто услышав мои мысли, Зертилен обернулся, посмотрел на меня. В его взгляде — отстраненном, прозрачном, — мне почудилась стужа, ветер, дующий с моря зимней ночью. Тревога кольнула сердце, но я едва успел ее заметить, — Зертилен улыбнулся, приветствовал меня безмолвным кивком, и вновь повернулся к ручью, продолжил песню.
Несколько мгновений я стоял, прислушиваясь к себе. Пытался понять, что не так, — но не сумел.
Я отвел младших учеников к условленному месту. Все четверо шли молча, серьезные и тихие, но я чувствовал их ищущие, беспокойные взгляды. Роща вокруг нас светлела, оживала, звуки уже не казались оглушительными, шаги тонули в хвое. Но ожидание, разлитое в воздухе с каждым мгновением становилось все жарче, — когда же он прозвучит, сигнал к битве?
Другие дети уже собрались в круге камней: прощались с наставниками, нетерпеливо бродили туда-сюда, перебирали амулеты. Звучала песня теней, — то затихала, то вспыхивала, открывала и прятала поющих. Старые кипарисы возвышались над поляной, словно безмолвные стражи.
Надежно ли это место, достаточно ли сильны защитные чары? Амулеты закроют от огня, отведут пули, а тени сделают детей невидимыми. Трое взрослых останутся здесь, проследят.
Все будет хорошо.
Яни, Аварат, Кэми и Ришра стояли передо мной, смотрели снизу вверх. Я надеялся, что они не заметили мою тревогу.
— Вы все помните? — спросил я.
Один за одним они кивнули — такие серьезные, повзрослевшие за одну ночь. Часы ожидания изменили нас всех.
Кэми коснулась моей руки, заглянула в глаза. Неужели сейчас опять спросит, не убьют ли меня? Но она сказала:
— Я буду ждать твою песню. — Голос звучал чисто и твердо.
— Ты услышишь ее, — пообещал я. — Увидишь, как она уничтожит врагов.
Солнце поднималось все выше, а призыв не звучал.
Я успел проведать своих старших учеников — их пост был на восточной окраине Рощи. Сосредоточенные, напряженные, они стояли в тени колышащихся ветвей, ждали — чтобы ударить, опалить разрушительной магией ближайший квартал. Когда же начнется сражение?
Я надеялся, что на рассвете — но город давно проснулся, из-за стен Рощи доносился его приглушенный гомон. И ветер уже утерял ночную прохладу, утренние лучи золотили кору, солнечными пятнами ложились на землю.
Когда же? Неужели планы изменились, а мы еще не знаем об этом? Вдруг что-то случилось, и начало войны отложили на день, неделю или полгода?
Нет, нет. Я мотнул головой, пытаясь избавиться от глупых страхов. Сегодня день битвы, воздаяния и мести, вот-вот запоет сигнальная флейта. Я должен быть на своем посту в этот миг!
Отбросив все мысли, я поспешил туда. В сердце Рощи, куда входят лишь посвященные, допущенные к тайне.
Деревья там тянулись друг к другу, переплетались ветвями, земля оголяла узловатые корни, они вздымались, нерукотворным порогом ограждали поляну. На ней всегда, даже в самый жаркий полдень, царил прохладный полумрак. Скала — ребристая, черная — возвышалась в центре, словно осколок далеких гор. Из расщелины бил родник: сияющим потоком падал в каменную чашу и устремлялся дальше, прочь с поляны. Бежал мимо кипарисов и кустов малины, разлетался брызгами, свивался омутами, спешил по ложу ручья. А возле ворот уходил под землю, исчезал — чтобы ни капли своего света не отдать врагам.