Столько лет он делился с нами волшебством и сегодня подарит сполна, выплеснет все, до последней искры — и уснет. Ради победы мы заберем его свет.
Я думал, что приду последним — все старшие волшебники уже будут тут, у источника поющей воды, и поляна покажется тесной. Но нет, многих еще не было. Я отыскал взглядом Фиэлти и Арму, подошел к ним. Фиэлти кивнула, словно хотела успокоить меня, сказать: «Жди, уже скоро». Арма коснулась моей ладони. Да, вот-вот мы соединим руки и запоем песню смерти. Она колотилась и горела в сердце, жаждала вырваться на волю.
Ветви качнулись, зашуршала листва, сумрачный воздух пришел в движение. Я обернулся, увидел — вот они, те, кого не хватало. Зертилен ступал легко, казалось ни следа на земле не остается от его шагов. За ним шли другие, и я вдруг понял, что их роднило: как и Зертилен, они целыми днями сидели у ручья, будто больше ничего им не было важно.
И теперь, ни на кого не глядя, подошли к источнику, окружили его, встали слишком близко. Зертилен положил руку на скалу, дотянулся почти до самой расщелины.
Но не он должен стоять там! Это место Эршэрэ, самого старшего среди совета Рощи. Я нахмурился, не понимая.
Эршэрэ стоял поодаль, говорил со старой волшебницей. Его седые волосы оплетала черная лента, и все амулеты на запястьях — были черными. В полумраке его лицо, иссченное морщинами, казалось рисунком из древней книги. Воплощением нашей мести.
Не спеша — словно знал, сколько еще нам ждать призыва — старший подошел к роднику. Остановился напротив Зертилена, произнес:
— У нас мало времени, говори кратко.
Зертилен повернулся, будто хотел посмотреть на каждого, сказать что-то без слов. На миг наши взгляды встретились, я успел заглянуть в его глаза, прозрачные, светлые, — но ничего не смог понять.
— Мы не отдадим вам источник, — сказал Зертилен. Никогда прежде я не слышал, чтобы он говорил так громко, так твердо.
«Мы» — этим словом он отсек тех, кто стоял рядом с ним у родника, от всех остальных. Только что все были едины — ждали приказа лидера, сигнала к битве — и вдруг мир изменился. Вот те, кто с Зертиленом, а вот все остальные, — такой вдруг стала Роща.
Я почувствовал, как рассудок кренится, отказываясь понимать и верить. Не может быть такого, не сейчас, не за миг до атаки, никогда!
— Ты предаешь свой народ? — спросил Эршэрэ. За каждым словом был гнев, тяжелый и темный. — Переходишь на сторону врага?
— Нет. — Зертилен покачал головой. — Мы лишь хотим спасти родник, спасти наш ручей. У вас достаточно волшебства, не забирайте всю его силу. Мы останемся рядом с ним, будем защищать его, пока длится битва. И Роща выстоит, не погибнет, после войны мы будем жить здесь, как прежде. Зачем нам разрушать свой дом? Зачем убивать источник, даривший нам свет и магию столько лет?
Заныли костяшки пальцев, — сам того не заметив, я до боли стиснул кулаки.
Зачем? Потому что эта земля осквернена, отравлена врагами. Мы должны очистить ее, очистить полностью. Рощу ограждают стены, но они не защищают от затхлого дыхания города, и даже сквозь сплетение песен, сквозь звон ручья можно различить его. Мы должны вернуть жизнь, которая была до завоевания, а значит должны стереть все следы врагов. Сжечь до пепла и из пепла прорастить новые всходы. Даже дети понимают это!
Он сошел с ума, вот в чем дело. Слишком долго пел у сияющей воды и помешался.
Но остальные, те, кто с ним — откуда столько безумцев среди нас?
— Я знаю, вы боитесь нарушить приказ, — продолжал Зертилен. — Но если каждый волшебник в Роще решит встать на защиту дома, лидеру придется считаться с нами.
— Отойди от родника, — велел Эршэрэ. — Он не умрет. Лишь уснет на время, а потом пробудится новым источником, ручьем, рекой. У нас будет новый дом. Отойди.
— Нет. — Зертилен покачал головой. — Это будет другой ручей, не тот, который мы любим, не тот, возле которого мы пели всю жизнь. Здесь мой дом и другой дом мне не нужен.
Призыв пронзил небо, пронзил душу, все мысли исчезли.
Голос флейты, неистовый, страстный, пылал в крови, говорил: пора, пора, берите оружие, пойте, убивайте, убивайте без пощады!
Я вскинул руки, готовый принять свет ручья, наполниться им и ринуться в битву, уничтожить ненавистный город.