- Вы правы. Только я бы выразился по-другому. Не предвзято, а с брезгливостью, - учтиво улыбнувшись, заметил Журковский. - Вы, вероятно, именно это имели в виду?
- Да, Анатолий Карлович. Примерно так. Вы присаживайтесь, присаживайтесь...
Суханов широким жестом указал на кресло для посетителей, и Анатолий Карлович заметил, что он одновременно внимательно и быстро посмотрел на свои наручные часы.
"Минуты меж тем считает. Правильно. А как еще такому купчику жить? Время деньги".
Суханов заметил взгляд гостя и усмехнулся.
- Времени у нас и вправду немного. Поэтому вкратце я изложу вам... Хотя что излагать? Давайте так построим разговор... Вы мне скажите - работу в Институте вы ведь бросать не собираетесь?
- Нет, - спокойно ответил Журковский.
Он хотел сказать что-нибудь резкое, что-нибудь вроде "да ни при каких обстоятельствах!", но решил ограничиться этим "нет" и выдержать спокойный тон.
- Нет. На нет, как говорится, и суда нет. И туда - нет, - добавил Суханов вполголоса и, спохватившись, снова посмотрел на часы. Затем он поднял глаза к потолку, что-то высчитывая, быстро подошел к столу, нажал на клавишу переговорного устройства и, стрельнув глазами в Журковского, выпалил: Чай-кофе-коньяк-легкий ужин?
- Что? - не понял Анатолий Карлович. - Вы мне?
- Ну конечно.
- А время... Вы говорили...
- Ничего. Для вас у меня время есть, Анатолий Карлович. Ну?
- Кофе... И коньяк, - решил Журковский и увидел на лице Суханова улыбку.
- Костя! - крикнул хозяин кабинета в свой аппарат. - Коньяк, водку, кофе, сок и закусить. Время, время... Вот вы, Анатолий Карлович, когда я на часы посмотрел, видно, подумали - "У этого парня время - деньги"? Сознайтесь, было?
- Ну было, - ответил Журковский, даже не удивившись совпадению своих мыслей с только что услышанным.
Он уже привык к таким совпадениям. Может быть, это признак его собственного простодушия? Неоригинальности? Отсутствия яркости и образности мышления? Как бы там ни было, Журковский спокойно относился к такого рода расшифровке собственных мыслей посторонними людьми.
- Вот! Вот в чем ваша ошибка, - сказал Суханов. - Вот он, вечный камень преткновения для русского человека. Вот на чем он, человек наш, ломается.
Дверь кабинета бесшумно открылась, и статный юноша в идеальном костюме вкатил высокий металлический столик на колесиках. Журковский обратил внимание, что столик, как и убранство кабинета, отличался скромностью - обычная магазинная тележка. Ни тебе инкрустации, ни прочих излишеств. Но то, что на этом столике стояло, вызвало у Анатолия Карловича мгновенный и неконтролируемый приступ слюноотделения.
- Давайте, Анатолий Карлович. Подкрепиться в конце дня никогда не мешает...
Молчаливый, вышколенный слуга подкатил свой бар на колесиках поближе к гостю и установил его вплотную к рабочему столу шефа.
- Спасибо, Костя, - бросил Суханов молодому человеку, который, отвесив легкий, грациозный полупоклон, исчез так же бесшумно, как и появился.
- Угощайтесь, угощайтесь, - хлопотал Суханов. - Коньячку для начала?
- Да, - кивнул Анатолий Карлович.
Хозяин налил в пузатую рюмку темного, густого коньяку. По кабинету бархатной волной пополз тяжелый, сладковатый, невероятно уютный запах.
Суханов плеснул себе водки в рюмку, которая по объему раза в два превосходила ту, что держал в руке Журковский.
- Ну, за начало совместной деятельности, так, что ли? - спросил хозяин кабинета.
- Видимо, так...
- Ладно. Поехали.
Суханов явно спешил, но вместе с тем пытался показать себя радушным хозяином, пекущемся о том, чтобы угодить посетителю, не обидеть его отсутствием внимания и излишней деловитостью.
Журковский взял маленькую вилочку, зацепил толстый кусок нежнейшей, серой с розовым буженины и, положив ее на кусок белого хлеба, отправил в рот. Буженина не просто таяла во рту, она была выше всех похвал, и перед глазами Журковского мгновенно всплыли иллюстрации из старой, сталинских еще времен, "Книги о вкусной и здоровой пище".
Тем более что набор закусок - ломтики селедки в янтарном соусе, тихонько потрескивающие, выпускающие жир жареные охотничьи колбаски, сваленные горкой в металлическом судке, тонко порезанный сыр, ломти которого в изнеможении от собственной мягкости перевешивались через край тарелки, вазочка с черной икрой, похожей на кучку крупного бисера, солнечно-желтое масло, покрытое, словно потом, капельками ледяной воды, ровные, толстые хвосты зеленого лука, укроп, огромные листья салата... - набор закусок одним своим видом заставлял забыть о сырой темноте за окнами, о сквозняках и липких перилах подъезда, вообще забыть о неопределенном, не персонифицированном неблагополучии, разлитом в воздухе северного Города, впитавшемся в стены зданий и каким-то неуловимо-серым налетом покрывшем одежду и лица его обитателей.
Прожевав, а точнее, размяв буженину во рту почти без помощи зубов и проглотив ее, Журковский пригубил из своей рюмки.
- Ого, - заметил он, помедлив мгновение, дабы прочувствовать вкус. - Это что же за коньяк?
Божественный напиток, впрочем, как и водка, был подан в хрустальном графинчике без каких бы то ни было опознавательных знаков.
- Французский? - попробовал угадать Анатолий Карлович.
- Зачем? У нас в Армении прекрасный коньяк есть. Мне друзья присылают. Настоящий. Тот, что в застойные годы в Политбюро поставляли. Так-то. Можем ведь, если захотим, не правда ли?
- Да, - кивнул Журковский и снова заметил, что Суханов посмотрел на часы.
- Может быть, к делу перейдем, Андрей Ильич? А то вы, кажется, торопитесь, а я вас задерживаю... Однако за закуску спасибо. Прелесть как вкусно!
- Да, да, конечно, конечно... Вы простите меня, я вам голову морочу... К делу так к делу. У вас, Анатолий Карлович, с английским языком, насколько я знаю, проблем нет?
- Ну как вам сказать? - Журковский пожал плечами. - Смотря что вы от меня хотите? Набокова переводить, скажем, не возьмусь.
- Набокова нам не требуется. Я вам вчера в общих чертах рассказал суть вашей будущей работы. Если, конечно, вас устроят наши условия. Учебные пособия. Компьютерные. Помимо России, мы будем работать на экспорт. Есть у нас заказы, есть интерес с той стороны. Теперь вы, наверное, понимаете, что я имел в виду под вашим уровнем знания английского.
- Писать учебник для иностранцев?
- Ну почти. Писать - вряд ли. Скорее - компилировать из готовых статей. Впрочем, если сами решите что-то написать, я буду это только приветствовать. Я ведь знаком с некоторыми вашими работами.
- Интересно. С какими же?
Суханов сегодняшний настолько отличался от Суханова вчерашнего, что Журковскому вдруг стало необычайно интересно, что он сейчас скажет. Такие разительные перемены в человеческой личности он прежде видел только в театре или кино. Это и была та условность, которая в самом реалистическом произведении не дает прорваться грубому натурализму, делает описание серых и обычно кажущихся унылыми будней захватывающим, динамичным и непредсказуемым.
- Я внимательно прочел две ваши последние книги, - спокойно ответил Суханов. - Ваша точка зрения на события, имевшие место в России девятнадцатого века, кажется мне несколько парадоксальной... Хотя меня, признаться, больше интересует новейшая история. Самая новейшая. Здесь, Анатолий Карлович, такие интриги плетутся, что и не снилось прежде ни историкам, ни романистам. Так-то... Ну ладно, вернемся к нашим баранам. Вы, в принципе, согласны?
- В принципе - да, иначе я бы и не пришел...
- Чудно. Значит, мы действуем так. Завтра утром вам привезут материалы...
Журковский сделал рукой предупредительный жест, но Суханов не дал ему вставить замечание:
- Нет, нет, там очень много, привезут мои ребята. Все равно им компьютер еще тащить, не сами же вы повезете... Вы, кстати, умеете?..
- Умею, умею, - успокоил Суханова Анатолий Карлович. - Не настолько я отстал от жизни. Правда, только на уровне пишущей машинки...