Андрей Ильич потребовал у Вересова, чтобы тот любым способом прояснил ситуацию с табаком, хлебом и сахаром. Евгений Иванович угрюмо кивнул и через несколько дней доложил, что задание выполнено.
Из сведений, добытых людьми Евгения Ивановича, складывалась именно та картина, которую и предполагал увидеть Андрей Ильич.
И в случае с исчезновением табачных изделий, и сейчас, с сахаром, схема выстраивалась одна и та же. Некая фирма, точнее, ряд фирм делали крупные заказы под предоплату. Конечно, стопроцентной предоплаты не было. Даже до половины общих сумм выплат было очень далеко. Впрочем, Вересов сразу сказал, что цифр не знает и, может быть, - он мрачно усмехнулся - это к лучшему.
Коммерческим структурам было хорошо известно, что после распада Союза поставки сахара из Украины прервались не сразу - существовала некая инерция выполнения прежних договоренностей. Конечно, раздавались крики, что Украина больше Россию "не кормит", на эту тему шли ожесточенные политические дебаты, но вагоны по-прежнему продолжали разгружаться, остатки поставок еще текли в российские регионы.
Сахарная афера началась в городе именно тогда, когда на товарной станции был разгружен последний вагон последнего эшелона с продовольствием из братской некогда Украины.
Коммерческие структуры, взявшиеся обеспечить Город "сладеньким", легко получили необходимые кредиты, перевели поставщикам первые деньги и - бесследно исчезли. Растворились в воздухе.
На складах в порту скопилось огромное количество сахара, но отгрузить его и направить в торговлю было невозможно: часть была "заморожена" западными поставщиками, которые ждали разрешения неожиданно возникшей проблемы с фирмами-невидимками, а другую часть удерживали бандитские структуры.
- Они давят на владельцев песка, - сказал Вересов. - Либо, говорят, отдавайте нам, либо... Либо сидите на нем до второго пришествия. А второго пришествия им не дождаться. Шлепнут просто для острастки одного-другого барыгу. Остальные сами отдадут.
- Что значит - отдадут? - спросил Суханов. - Они что, просто грабят в таких масштабах?
- Ну нет... Бартер-шмартер... Меняют песок на всякую дрянь. И тормозят его на складах. В город не вывозят. Саботаж, едрена мать.
- Так что же, саботаж - и ничего сделать нельзя?
- Ничего. Все по закону. Они же не украли этот песок. Частная собственность, понимаешь, - Евгений Иванович сплюнул. Суханов поморщился, но не сделал своему подчиненному замечания. Он сам готов был последовать примеру Вересова и не то, что на пол плюнуть, а трахнуть по столу кулаком, разбить телефон, швырнуть в окно стулом, - злость распирала его и требовала выхода.
"Так бы и поубивал всю эту мразь, - подумал Андрей Ильич. - Частная собственность. Эти долбаные бандиты совсем ошалели... Все обосрут. Все, что можно и не можно. Частная, бля, собственность..."
- Кто-то в городском управлении очень хочет Греча свалить, - продолжал Вересов. - Все сверху идет. И у нас проблемка есть...
- Господи, да у нас-то что?
- Металл наш... То есть, ваш....
Суханов действительно ровно неделю назад неожиданно оказался собственником двух вагонов с металлом - что там было он толком и не знал, этим занимался Крамской. Кажется, не то магний, не то вольфрам - во всяком случае, металл очень ценный и очень дорогой. И, что самое главное, "чистый". Проверка, произведенная аналитическо-информационной службой "Города", показала, что вагоны эти и в самом деле не ворованные - очередная уродливая гримаса так называемой конверсии, под видом которой за бесценок продавалось имущество Российской армии.
Один из партнеров "Города", Жора Смирнов, последнее время специализировавшийся на операциях с цветными металлами и благодаря этому верному, как казалось, делу стремительно поднимавшийся к вершинам благосостояния, в отечественном его понимании, позвонил Суханову и предложил купить два вагона металла за какую-то совсем смешную сумму.
- Понимаешь, я сейчас уже достиг того момента, когда могу делиться с товарищами, - сказал Смирнов. - Но объять необъятное еще не могу. Бабулек не хватает. А брать надо.
То, что говорил Смирнов было похоже на правду. У Жоры был налажен канал поставок конверсионного металла откуда-то из Сибири - там люди работали с размахом и не мелочились. Смирнов же, в свою очередь, заверил серьезных сибирских мужиков в погонах, что будет брать металл под расчет в любых количествах и когда угодно. Сейчас же случилось так, что количество металла, которое суровые сибиряки погнали Смирнову, превышало все его покупательные способности.
- Не могу я отказываться. И абы кого тоже в это дело вписывать не хочу. Сам понимаешь - может плохо кончится. В лучшем случае, хороший бизнес пролетит, А в худшем - лучше и не думать, что может быть в худшем.
Суханов подумал два дня и согласился. Деньги у фирмы тогда были.
По городу бродили толпы в одно мгновение обнищавших, продавших все, от квартир до несвежих носков, граждан, толпы старушек на площадях возле станций метро торговали самым немыслимым хламом, который, однако, кто-то покупал гнутые древние ключи, разрозненные гайки, болты, шайбы, ржавые плоскогубцы, украденные из подъездов домов электрические лампочки, - на улицу тащили все, что можно было продать хотя бы теоретически, все, за что можно было выручить сумму, необходимую для покупки полбуханки хлеба, двух-трех куриных яиц или самого необходимого для русского человека, впавшего в депрессию и глубокую нищету, - "маленькой".
И в то же время очень большое количество граждан обзаводились прекрасными, даже по европейским меркам, квартирами, роскошными автомобилями и самыми современными средствами связи.
Граждане летали за границу с той же легкостью, с которой прежде, совсем еще недавно, покупали в ларьке пачку "Стюардессы" или "Примы", и обедали в ресторанах, тратя за один присест суммы, которые еще несколько лет назад казались им сокровищем.
Граждане меняли "Форды" на "Мерседесы", устраивали банкеты на правительственных дачах и покупали себе виллы за границей. Граждане старались жить, и жили быстро и так же быстро умирали - никакая милиция не могла, а главное, не хотела защищать новоявленных хозяев жизни, нуворишей, разбогатевших, как всем казалось, в мгновение ока и вызывавших своим видом и поведением откровенную ненависть в массах.
Ни налоговая инспекция, ни милиция, никто в стране еще не научился контролировать эти процессы, никто не научился толком считать свои и чужие деньги, поэтому суммы наличных, бродившие по Городу и по стране, были поистине фантастическими. Бизнесмены, никогда не державшие в руках кредитной карточки, таскали по городу саквояжи с долларами и рассчитывались друг с другом толстыми пачками "зеленых". Такой способ расчета и такой образ жизни начинающих предпринимателей делали соблазн отнять у них денежки не просто сильным, а практически неодолимым. Поддавались ему и рядовые граждане, набрасывающиеся на прохожих в темных подъездах или просто средь бела дня в людном месте, шепча на ухо парализующей скороговоркой волшебное заклинание "отдай-бабки-я-бандит". Не чужды легкой и безопасной наживы были и представители власти.
Высшие и средние чины исполнительной власти понимали, что все это не надолго, что малина "черного нала" если и не закончится скоро, то в значительной степени упорядочится и для отъема денег у богатых сограждан придется изучать хотя бы азы банковского дела. А это занятие хлопотное, требующее больших затрат интеллектуальной энергии, усидчивости и главное времени.
Ждать же никто не собирался. Тратить время на изучение бухгалтерии, налоговых кодексов и международного финансового права было глупо, тем более что имелась реальная возможность обеспечить себя, детей и внуков до того, как придет, пусть с натяжкой, пусть с допущениями, пусть в кавычках, но "цивилизованный бизнес".