– Жень... а если я тебя не люблю? – Марина смотрела ему в глаза и ждала, хотя ответ знала наизусть. Хохол не разочаровал.
– А мне все равно. Тем более что ты сейчас врешь, – снова и снова целуя ее, пробормотал он. – Возможно, ты не любишь меня так, как любила своего Малыша, но мне это и не нужно, я хочу быть собой, а не заменять кого-то. Котенок, у нас мало времени...
И он долго распинал ее на кровати в спальне, заставляя подчиняться его фантазиям, его рукам, губам. Настоящее безумие, но они не были вместе так долго... Никогда прежде она не скучала по нему и не придавала значения его отлучкам, но, стоило только расстаться на такой долгий срок, как выяснилось, что она может испытывать весьма и весьма сильные эмоции.
Женька распалял ее все сильнее, она и сама удивлялась, а он только улыбался и не останавливался почти ни на секунду.
– Ты меня убила... – выдохнул он наконец, упав на живот поперек постели.
Он тяжело дышал. Столько долгих ночей он мечтал об этой минуте, когда сможет вернуть любимую и быть с ней, обнимать ее, слышать голос, прикасаться. Свершилось...
Марина легла на него сверху, дотянулась губами до уха и прошептала:
– Женька... мне пора...
Хохол медленно перевернулся, стряхнув ее на постель, потом осторожно обнял, поглаживая ручищей по животу:
– Ты серьезно говоришь?
– Да.
– Ну, я так и понял – прощения не будет, – констатировал Женька, отодвигаясь и садясь к спинке кровати. – Ты ни за что не изменишь своего решения, не пустишь меня обратно. Ладно, поживем отдельно. А пока будем встречаться здесь.
– Это ты так решил? – удивленно вздернула брови Марина, и он кивнул.
– Да. И так будет.
– И ты думаешь, что я подчинюсь твоему решению, Женечка?
– Думаю, что подчинишься, – подтвердил Хохол, улыбаясь. – Потому что тебе без меня так же плохо, как и мне без тебя.
Марина сначала оторопела от этих слов, а потом расхохоталась и поцеловала его:
– Ты мерзкий шантажист! Как же ты прав сейчас, даже не представляешь! Но ты ведь прекрасно знаешь, что я не позволю тебе распоряжаться мною. – Она встала, взяла лежавший на стуле Женькин халат, завернулась в него и пошла в ванную.
«Ничего себе, разработал сценарий! Я, значит, должна подчиниться и выполнить его условия, иначе никак! Выдвигая подобные требования, он не подумал о том, что я не из тех, с кем это проходит. И я ни за что никому, а тем более ему, не признаюсь, что мне плохо. И условия всегда диктую только я, и по-другому не будет».
Вернувшись из ванной, Марина начала одеваться, стараясь не смотреть на по-прежнему лежащего Женьку.
– Уже уходишь? – в его голосе послышалась насмешка.
– Да.
– Ну, тогда подожди, я же не расплатился за услуги.
Она дернулась, как от удара хлыстом, а Хохол с совершенно серьезным видом порылся в кармане джинсов и протянул ей пятьсот долларов. Коваль взяла деньги, скомкала и швырнула ему в лицо, повернулась на каблуке, собираясь уйти, но он догнал ее, схватил, выкручивая руки, и впился в губы. Как она ни была зла и рассержена, но не ответить на его поцелуй просто не могла, застонала, забрасывая ногу ему на бедро.
– Продолжим? Ты ведь уже не торопишься домой, моя сладкая? – прошептал он, сдирая с нее свитер и расстегивая лифчик. – Я так люблю тебя, такую...
И все повторилось снова, только с еще большей страстью, как будто эта Женькина выходка только подстегнула их.
– Черт... пятьсот – мало... – прохрипел Хохол, сжимая рукой ее грудь. – Ты меня разоришь... Да-а... ты просто нечто... За что ты выгнала меня, Маринка? – вдруг спросил он, нависая над ней. – Неужели из-за этой беспонтовой курицы? Это непохоже на тебя, моя красавица.
– Женька... давай не будем говорить об этом. – Марина закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как его рука поглаживает ее плечо, шею, спускается к груди. – Мне так хорошо сейчас, я не желаю ни о чем думать...
– Тогда давай просто помиримся и перестанем изводить друг друга.
– Поцелуй меня... – она притянула его голову к своей груди, чувствуя, как Женькины губы бродят по телу, целуя его. – Да... еще, родной...
«...Интересно, как долго можно вот так любить друг друга?..»
И все же она уехала. А ему запретила даже подниматься на крыльцо, потому что знала: не удержится, оставит... Приняв у Хохла сонного Егорку, Марина, чтобы не видела охрана, на мгновение прижалась губами к Женькиной щеке и прошептала:
– Не обижайся, родной... Ты позвони мне, как приедешь, хорошо?
Женька кивнул и пошел к машине, а она поднялась в детскую, раздела сына и уложила его в кроватку.
Подождав, пока он совсем уснет, пошла к себе, крикнув Даше, чтобы принесла ей чай в спальню. Переодеваясь в гардеробной в халат, Марина заметила синяк, красовавшийся на груди, и усмехнулась: Хохол в своем репертуаре. Пробежалась по отпечатку Женькиных губ пальцами, испытывая странное удовлетворение от болезненного ощущения. Это всегда удивляло ее – по всему выходило, что она должна бояться боли и испытывать страх перед ней, а Марина, наоборот, ловила кайф.
Она уже лежала в постели под одеялом и смотрела новости, когда позвонил Женька:
– Ты еще не спишь, котенок?
– Нет, смотрю телевизор.
– А я лежу мордой в подушку – она тобой пахнет, – признался он. – Я помню этот запах – ты никогда не меняешь духи, сколько лет тебя знаю, столько их и помню. И от этого запаха у меня внутри все в клубок сворачивается. Что на тебе сейчас надето?
– Ничего, – улыбнулась Коваль. – Кроме огромного синяка на груди...
– О-о! – застонал Хохол. – Я сейчас приеду...
– И думать не смей! Не пущу! – абсолютно серьезно заявила она, заворачиваясь в одеяло.
– Слушай, давно хочу спросить, – вдруг совершенно другим тоном заговорил Женька. – А с Вороном-то что у тебя?
Марина расхохоталась, поняв, что этот вопрос мучает ревнивого Женю все то время, что он живет отдельно. Он прекрасно знал ее и ее привычки, а также то, что Коваль очень быстро находит замену любовникам. Но с Вороном была отдельная песня: она его абсолютно не привлекала, это был один из немногочисленных случаев, когда мужику ничего не надо было от Марины, кроме бизнеса. Все это она честно выложила Женьке, но он, кажется, не поверил и не успокоился. Ну ничего, пусть побудет в тонусе, это полезно. Попрощавшись, Коваль положила трубку и улеглась, плотнее закутываясь в одеяло.
– ...Мама... мама... – В самое ухо щекотно дышали, и Марина открыла глаза, обнаружив под одеялом прижавшегося к ее боку Егорку.
– Привет, родной! – она поцеловала его в нос и потрепала по щеке. – Ты давно тут лежишь?
Егорка не ответил, обнял мать за шею и спрятал свою мордочку в ее волосах. Они еще немного повалялись, обнявшись, а потом Марина решительно откинула одеяло и понесла Егора в ванную.
– Мама – плюх, плюх! – Он тянул руки, и Коваль поняла, что ей сейчас придется обливать его холодной водой, как Женька приучил.
Со вздохом сняв с полки ведро, Марина набрала воды, поставила Егорку в ванну и опрокинула содержимое ведра сверху. Сын заверещал, довольный, что утро началось так, как он привык.
– Ну, беги отсюда, я в душ! – она надела на Егорку теплый халат, слегка шлепнула по попе и, выставив за дверь, зашла в душевую кабину и включила воду.
Коваль уже досушивала феном волосы, когда в дверь спальни осторожно постучала Даша:
– Марина Викторовна, доброе утро! Там к вам тренер этот приехал... имя все не выговорю...
– Младич? – удивилась Марина, выключая фен. – Ну, скажи, пусть ждет, я сейчас.
«Ты смотри, приехал-таки! А ведь еще неделю назад, вернувшись со сборов в Испании, пытался меня убедить, что решил не подписывать контракт и поискать себе другое место работы. Я ж еще тогда сказала Комбару, что с таких дурных денег умные люди не спрыгивают. А Младич не дурак, ох не дурак, и прекрасно все понимает. А выставлялся только с единственной целью – набить себе цену. Хорошо же...»
Матвей, правда, не разделял ее оптимизма и все убеждал поискать на всякий случай замену, но Коваль не собиралась делать этого, и вот оказалась права – Младич приехал.