Ребекка. И я так думаю. Нельзя же отставать от века. Надо знать...
Кролл. Во всяком случае, от вас, как от женщины, я и не стал бы требовать, чтобы вы решительно стали на чью-нибудь сторону в этой гражданской междоусобице... я готов сказать - гражданской войне, которая у нас свирепствует... Ну, следовательно, вы знаете, как эти господа "из народа" изволят набрасываться на меня? Какие грубые, гнусные выходки позволяют себе по моему адресу?
Ребекка. Но, мне кажется, и вы довольно таки энергично огрызаетесь.
Кролл. Да, могу сказать. Теперь и я наточил зубы. Пусть узнают меня! Не таковский я им дался, чтобы покорно подставлять спину под удары... (Обрывая.) Однако не будем сегодня вдаваться в эту прискорбную, изматывающую тему.
Ребекка. Не будем, не будем, дорогой ректор.
Кролл. Скажите-ка мне лучше, как теперь у вас тут наладилась жизнь, когда вы остались одни? Со смерти нашей бедной Беаты?..
Ребекка. Благодарю, ничего. Конечно, без нее стало так пусто. Скучно, грустно, разумеется. А то вообще...
Кролл. Вы думаете остаться тут? То есть совсем, хочу я сказать.
Ребекка. Ах, дорогой ректор, право, я ничего еще не думаю. Конечно, я так уже обжилась в Росмерсхольме, что мне кажется, будто я своя здесь в доме.
(*747) Кролл. Вы, - ну, еще бы!
Ребекка. И пока господин Росмер находит, что я могу немножко быть ему полезной, скрасить ему жизнь, я, верно, и поживу здесь.
Кролл (глядит на нее растроганно). Знаете, это великая черта в женщине - способность вот так жертвовать своей молодостью для других.
Ребекка. Ах! А то для чего бы мне и жить!
Кролл. Сначала вы не знали ни отдыха ни покоя с этим капризным, несносным паралитиком - приемным отцом вашим...
Ребекка. Нет, знаете, пока мы жили в Финмаркене,* доктор Вест вовсе еще не был таким несносным. Его доканали эти ужасные морские поездки. А вот когда мы переехали сюда... тогда, правда, выпали два-три тяжелых года, пока он не отстрадал свое.
Кролл. А последующие годы разве не были для вас еще тяжелее?
Ребекка. Нет, что вы! Я так искренне любила Беату... И ей, бедняжке, так нужен был уход, заботы и ласки.
Кролл. Честь вам и хвала, что вы вспоминаете о ней с таким участием и снисхождением.
Ребекка (придвигаясь поближе). Дорогой ректор, вы сказали это так мило, сердечно, что я уверена - за вашими словами не скрывается ни тени неудовольствия.
Кролл. Неудовольствия? Что вы хотите этим сказать?
Ребекка. Ну, ничего не было бы удивительного, если б вам было неприятно видеть меня, чужую женщину, хозяйкой в Росмерсхольме.
Кролл. Да что вы, господь с вами!..
Ребекка. Значит, этого нет. (Протягивая ему руку.) Благодарю, дорогой ректор! Спасибо, спасибо вам за это.
Кролл. Да как, скажите на милость, могла прийти вам в голову такая мысль?
Ребекка. Я стала немножко побаиваться этого, - ведь вы так редко заглядывали к нам.
Кролл. Поистине, вы глубоко заблуждались в данном случае, фрекен Вест. И кроме того... по существу ведь и нет никакой перемены. Вы же, вы одна заправляли всем домом под конец жизни бедной Беаты.
(*748) Ребекка. Ну, тогда это было нечто вроде регентства именем хозяйки дома.
Кролл. Как бы там ни было... Знаете что, фрекен Вест, я со своей стороны, право, ничего не имел бы и против того, чтобы вы... Но, пожалуй, об этом неудобно даже говорить...
Ребекка. То есть о чем?
Кролл. Ну, о том, чтобы дело сложилось так, что вы заняли бы опустевшее место...
Ребекка. Я занимаю то место, какое желаю, господин ректор.
Кролл. Фактически, но не...
Ребекка (прерывая его, серьезно). Стыдно вам, ректор Кролл! Как это можно шутить такими вещами?
Кролл. Да, конечно, наш милый Йуханнес, пожалуй, сыт по горло брачной жизнью. Но все-таки...
Ребекка. Знаете, просто смешно становится, слушая вас.
Кролл. Все-таки!.. Скажите-ка мне, фрекен Вест, если позволено будет спросить, сколько вам, в сущности, лет? Ребекка. Стыдно признаться - целых двадцать девять, господин ректор. К тридцати годам подходит.
Кролл. Да-а. А Росмеру сколько? Постойте... он пятью годами моложе меня. Ну, значит, ему верных сорок три. По-моему, как раз пара.
Ребекка (вставая). Да-да, да-да, как раз... Вы напьетесь с нами чаю?
Кролл. Спасибо. Я и предполагал посидеть у вас подольше. Надо поговорить об одном деле с милым нашим Йуханнесом. И затем, фрекен Вест... чтобы вы опять не стали задаваться неподходящими мыслями, я буду заходить сюда почаще - как в прежнее время.
Ребекка. Ах, пожалуйста. (Пожимая ему руки.) Спасибо, спасибо! Вы все-таки очень добры и милы.
Кролл. Да? Ну, дома я что-то не слышу таких отзывов.
Йуханнес Росмер входит из дверей справа.
Ребекка. Господин Росмер... видите, кто у нас?
Росмер. Мадам Хельсет уже предупредила меня.
Кролл встает.
(*749) (Пожимая ему руки, тихо и мягко.) Добро пожаловать опять в наш дом, дорогой Кролл. (Кладет ему руки на плечи и заглядывает в глаза.) Дорогой старый друг! Я так и знал, что когда-нибудь все пойдет у нас опять по-прежнему.
Кролл. Милый ты человек! И ты тоже забрал себе в голову эту нелепую фантазию, будто между нами закралось что-то такое?..
Ребекка (Росмеру). Подумайте, как хорошо, что все это была одна фантазия.
Росмер. Это действительно так, Кролл? Тогда почему же ты совсем отдалился от нас?
Кролл (серьезно, понижая тон). Потому что мне не хотелось ходить тут живым напоминанием о тех злополучных годах... и о ней... покончившей жизнь в мельничном водопаде.
Росмер. Побуждения у тебя, значит, были самые прекрасные. Ты всегда так чуток и деликатен. Но, в сущности, совсем напрасно было удаляться от нас по этой причине. Ну, пойдем же, сядем на диван. (Садятся.) Нет, мне совсем не больно вспоминать Беату. Мы ежедневно говорим о ней. Она все еще как будто живет тут, с нами.
Кролл. В самом деле?
Ребекка (зажигая лампу). Да, конечно.
Росмер. Да это же так понятно. Мы оба всей душой любили ее. И Ребек... и фрекен Вест и я - оба мы сознаем, что делали все, что могли, для бедной страдалицы. Нам не в чем упрекнуть себя. Поэтому, мне кажется, наши воспоминания о Беате и овеяны таким мягким, кротким чувством.