— Капитан скоро будет? — спросил Илья.
Сержант ответил не сразу. Он помялся, как будто его спрашивали о чем-то личном, чтобы вот так запросто все рассказать.
— Его сегодня… Я точно не знаю, но капитана сегодня, наверное, не будет.
— У него выходной? Он, наверное, дежурил в воскресение?
— Гм. Нет, в воскресение дежурил я. И сегодня ночью тоже. Капитан взял пару дней в счет будущего отпуска.
Похоже, лицо у Ильи стало растерянным, потому что сержант пояснил:
— По семейным обстоятельствам.
— Понятно, — медленно произнес Илья. — А позвонить ему можно?
Сержант пожал плечами.
— Он сотовый отключил, чтобы его не отвлекали.
— Черт, — вырвалось у Ильи.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил сержант, кажется, окончательно проснувшийся.
Илья посмотрел на сержанта. Что он мог ему сказать? Описать свои ощущения и добавить, что так не должно быть? Добавить, что подавляющее большинство жителей поселка по каким-то необъяснимым причинам тоже не могут уехать отсюда? И как все это будет выглядеть?
В конце концов, перед Ильей блюститель правопорядка, но ни о каком преступлении речь не идет.
Нет, нужен Назаров. Только с ним можно поговорить. Сержант тоже участвовал в поисках мальчика Короткевичей, целых два дня, но вряд ли капитан сообщал своему помощнику то, о чем говорил с Ильей.
— Ладно, — сказал Илья. — Ничего срочного. Я приду, когда… капитан появится.
Сержант пожал плечами: мол, как знаешь, приятель, дело твое.
Илья уже повернулся, чтобы открыть дверь и выйти, когда подумал о дежурстве сержанта в воскресение.
— Послушайте, сержант. Вы сказали, что дежурили в воскресение?
Сержант подтвердил кивком.
Илья помялся, соображая, как лучше сформулировать следующий вопрос.
— Скажите, вы ведь после дежурства уезжали домой?
Как и Назаров, его помощник жил в Городе.
— Конечно, — сержанта явно удивил вопрос. — Уезжал.
— Понятно. А когда вы… Перед выездом из поселка… Ну, как на трассу выезжаешь, ничего странного… не было? В смысле ничего странного не видели или не чувствовали?
Сержант молчал, пытаясь понять, что от него хотят. Илья почувствовал неловкость. Его вопросики могли показаться, мягко говоря, странноватыми.
Он уже подумывал извиниться и выйти на улицу, когда сержант сказал:
— Нет, ничего. А в чем дело?
— Да так, — Илья открыл дверь. — Просто спросил.
КЕХА внимательней посмотрела на ком в углублении, заменявший паучкам жилье.
Светало. Где-то в глубине леса робко запела птица. Ее трель подхватила еще одна. Чуть позже — сразу несколько. Лес оживал после тихой безветренной ночи.
Скоро проснутся и паучки. Сначала один-два, потом больше, потом — все остальные. Снова начнется прежняя суета, к которой склонны любые существа, чей желудок требует пищи, по меньшей мере, несколько раз в день.
Так или иначе, заведя шарманку, нужно ждать окончания первой мелодии, прежде чем позариться на другую.
В клетке зашевелились крысы. Прожорливые твари начинали волноваться, не видя пищи, кроме самого крайнего варианта — ослабевшей Росомахи. Впрочем, они понимали, что подобная жратва им не по зубам.
КЕХА коротко глянула на них, и крысы на всякий случай замерли. Они догадались, что сейчас КЕХА лучше не отвлекать даже малейшим шумом. Очень уж пристально она смотрела туда, где находился ком. КЕХА что-то почувствовала прежде, чем это произошло.
Сначала появился один паучок. Он суетливо выбежал наружу, покинул углубление. Но дальше его не пустила тоненькая нить, которая тянулась за ним от самого кома.
Уже несколько дней такие нити тянулись за каждым из паучков, выбегавших наружу. Изредка возле углубления появлялись паучки без нитей, но эти были чужими — они могли приходить и уходить. КЕХА не могла им препятствовать, но это не имело значения. Главное — прозрачные, едва уловимые зрением нити тянулись за каждым паучком, живущим в углублении.
И эти нити вынуждали паучков вернуться назад. Рано или поздно.
Первый паучок, сегодняшняя ранняя пташка, вернулся назад, в углубление. И замер, точь-в-точь, как сама КЕХА.
Появился второй паучок. Он, казалось, не так торопился отбежать от своего жилища подальше, но КЕХА сосредоточила внимание на этой букашке. И интуиция ее не подвела.
Паучок набирал обороты. Даже отбежав от углубления и чувствуя снижение собственной скорости, он упрямо перебирал лапками. Конечно, он не видел нить, не знал о ее существовании и потому не знал, что нить натягивается все сильней.