«Дорогой Али, пишет тебе Айока Шу. Вчера я видела, как ваша мама, донг Мария погрузила свои вещи в повозку заезжих фигляров. Такого большого количества чемоданов я никогда не видала. Бедный Россдар бросился вслед за уезжающим караваном. Вернулся он глубокой ночью, медленно волоча за собой свои большие нелепые ботинки. Я напоминаю тебе о том, что через сорок лун наступит осень. И наша богиня Ойона не терпит непослушных детей, которые не идут на учебу. Если у тебя есть возможность и тебе не наплевать на своих братьев, я прошу, вернись в увольнительный отпуск, и помоги Россдару. Айока».
Возвращение Алистера
Детская память сохраняется урывками и не признает последовательности. Она может переставить события местами, переставить персонажей театра своей драмы. Но она всегда хранит эмоцию, которую принесло то или иное событие. Также и Россдар, половину лета выгребавший запасы крупы из мешков, стоявших за печкой и готовивший каши наугад, навсегда запомнил возвращение Алистера. Для маленьких детей большие люди являли собой олицетворение чистого зла или чистого добра, безусловного блага или неминуемой гибели. Но в любом случае, великой силой, способной изменить их жизнь. А если не изменить, то повлиять на нее. Россдар навсегда запомнил, как услышал скрип ржавых петель их входной двери. Перемазанный копотью и сажей в несколько слоев, он проковылял в своих огромных ботинках в коридор. Пришлось даже зажмуриться от солнечного света, ведь из дома он не выходил с того самого дня, как вернулся, не догнав повозку. На пороге возникла высокая худая фигура с мешком за широкими плечами. На мужчине был надет овечий серый кафтан и широкие синие брюки с вытянутыми коленями. Его большие костлявые руки тотчас подняли его наверх и прижали к себе. Словно взлетев к нему по воздуху, он инстинктивно обнял родного человека. Алистер приехал рано утром и вместе с ним в темный и полусгнивший дом проникло солнце.
— Росс, как ты вырос за год, — низким голосом произнес высокий мужчина.
Для него он и был мужчиной, ведь был на девять весен старше. Что-то мягкое и теплое проникло вместе с ним. И не только солнечный свет. В его сухих и теплых объятиях Россдар ощутил надежду на завтрашний день. Но так как он был всего лишь ребенком, то начал плакать, размазывая слезы по грязным щекам. За спиной Алистера раздался женский голос.
— Росс, милый, теперь все будет хорошо.
Ласковая женская ладонь коснулась его лица, и он расплакался еще сильней. Мужчина и женщина усадили его на грязный просаленный диван, и, если бы Боджи не полез к нему, он бы и продолжил дальше плакать. Но малыш лез к нему, и ему пришлось успокоиться и заняться тем, чтобы занять младшего. Жесткие скребущие пальцы Алистера потрепали его по каштановым волосам, и две высокие фигуры перешли на кухню. Холод гостиной охватил Россдара. Чтобы согреться, он прижал младшего брата к себе, и обернулся в сторону дверного проема.
— Через десять лун Ойона призовет всех детей на учебу, — сказала она. — Ты должен подготовить его.
— Подожди, дай мне собраться с мыслями, — отвечал ей он.
— А что собираться? Действовать надо. У тебя мало времени. Ты служишь в войске Короля Сира, ты ведь заработал денег за год?
Внезапно дом, столько времени объятый тишиной, разразил громогласный возглас:
— Нас мать бросила! Ты можешь это понять??
— Да, конечно! — тут же ответили ему. — Можно подумать, быть сиротами при живых родителях-алкоголиках, это лучше! — вскричала в ответ она.
Раздался стук каблуков по прогнившим половицам. Россдар увидел взмах юбки темно-зеленого платья и оглушительный хлопок двери. Его по-прежнему приводил в себя Боджи, отчаянно пытавшийся согреться об него. Маленькие цепкие ручки хватали его за немевший нос и пряди нечесанных каштановых волос. Долгое время он пытался его успокоить, и, в конце концов, сняв в себя жилет, он завернул его как в пеленку. Человек на кухне некоторое время вздыхал и ходил из стороны в сторону. Вскоре он снова услышал звук приближающихся шагов. Алистер сел рядом, опершись локтями на колени.