Знакомство с Люшисом
Лавочник Люшис торговал на улице Северной через три дома от угла, на стыке Угольного и Зимнего кварталов. Вывеска лавки так и гласила: «У Люшиса». Здесь он продавал все, кроме продуктов. В основном сюда заходили за хорошим табаком. Ведь, как говорила Айока ранее, он был единственным честным торговцем и не размешивал табачные травы с другими, делая самокрутки. Кроме того, здесь продавались те или иные предметы одежды, магические механизмы и лечебные мази. Айока шила различные простые вещи: юбки, платки, вязала шарфы и шапки и отдавала ему на перепродажу. Сегодня она пришла сдать новый зеленый шарф. На потолке у входа висели различные часы с кукушкой, музыки ветра и птичьи кормушки. Чтобы пройти к прилавку, нужно было пройти через этот импровизированный занавес. Но это ее даже забавляло. Под глухие стуки трубочек и мелодичные звуки, она прошла к нему, поставив корзинку на прилавок.
— Добрый день, донг Люшис, — улыбнулась Айока.
Ссутулившийся старик корпел над самокруткой, заворачивая в папиросную бумагу табак. Она решила подождать, пока он закончит. Зрение подводило его, а мозолистые пальцы тряслись от старости. У него была наполовину лысая голова и абсолютно белые поседевшие космы по бокам. Небольшую бороду и усы, тем не менее, он аккуратно стриг, потому что работал с населением и старался за собой следить. Периодически круглые очки съезжали на кончик его носа, и он возвращал их обратно на переносицу.
— Слышали новости, дорогой донг Люшис? Весь город об этом с утра говорит, — смотрела за его действиями она. — Произошло нападение на наш северный отряд. А ведь лето едва закончилось. Грозманы даже отрезали головы нашим воинам.
Закончив, наконец, самокрутку, он дополнительно потер ее между ладонями и довольно бросил в коробку к другим, которые продавал поштучно. Приклеенный ценник обозначал стоимость в два медяка. Сняв очки, лавочник посмотрел на нее и пожал плечом:
— А я не удивлен. Мне никого из них не жаль.
— Но почему? Им отрезали головы, вы представляете?
— Представляю, — поморщился он. — Это забавно. Но эти ребята знали, на что шли. Не хотели бы помирать — сидели бы дома. Но они подписали контракт на двухгодичную службу на Короля в обмен на крупное жалование и безвозмездное погребение под покровительством Ойоны. За что продались — то и получили. Вот я вообще не уверен, что смогу внести Подземному тирану достаточно, чтобы он принял меня в свое царство и обеспечил крепким напитком и парочкой сносных женщин.
Усмехнувшись, Айока не ответила ему, а лишь придвинула корзину, чтобы посмотрел товар. Люшис запустил свою морщинистую руку в плетеный короб и вытащил оттуда шарф крупной вязки с кисточками по обоим концам.
— Неплохо, неплохо, — снова взялся за очки он. — У тебя золотые руки, милая. Получается с каждым разом все лучше.
— Благодарю, — польщено улыбнулась она. — Мне и самой это нравится. Возможно, я смогу скоро даже сшить платье.
— Тогда может, обменяемся на ткань? — предложил Люшис.
— Смотря какую.
— Пройдем, посмотрим, — показал рукой налево он.
Длинный прилавок вдоль всего помещения привел их к противоположной стене, на которой в ряд стояли рулоны ткани разных цветов и фасонов. Айока наклонила голову, разглядывая их, и даже погладила себя по подбородку. От такого большого выбора даже глаза разбежались. Пока она думала, со стороны двери раздался звон, стук и скрип, знаменуя появление новых посетителей. В лавке появился Алистер с братьями. Люшис поправил очки, разглядев Россдара и ухмыльнулся:
— Я думал, ты помер от страданий.
— Какого черта ты несешь, старик? — нахмурился Алистер.
— Весь квартал видел, как он бежал за обозом фигляров в сторону леса, — рассмеялся он. — Даже я вылез из своей лавки. Я так давненько не хохотал. А что? Развлечение было славным. Главное, бесплатным.
— Донг Люшис, зачем вы так, — попросила Айока и перевела тему. — Завтра уезжаешь, Али?
— Да, тулуп подходящий на зиму ищем, — поудобнее посадил на руках Боджи Алистер. — Еще в школе зарегистрироваться надо.
Люшис ушел за стеллажи, стоявшие позади него в поисках кафтана для мальчика. Алистер с братьями подошел к ней, и он заметил:
— Терпеть не могу этого противного старикана.
— Мы сами можем стать такими, тоже состаримся.