Или ты, самозванец, мнишь, что бессмертен, и впал в невиданную ересь, словно не предстоит тебе предстать пред неподкупным судией и надеждой христианской, богоначальным Иисусом, который придет вершить справедливый суд над Вселенной и уж тем более не минует гордых притеснителей и взыщет за все и мельчайшие прегрешения их, как вещают божественные слова? Это он, Христос мой, восседающий на престоле херувимском одесную величайшего из высших, — судия между тобой и мной.
Какого только зла и каких гонений от тебя не претерпел! И каких бед и напастей на меня не обрушил! И каких грехов и измен не возвел на меня! А всех причиненных тобой различных бед по порядку не могу и исчислить, ибо множество их и горем еще объята душа моя. Но под конец обо всём вместе скажу: всего лишен был! И воздал ты мне злом за добро мое и за любовь мою непримиримой ненавистью. Кровь моя, словно вода, пролитая за тебя, вопиет против тебя перед Богом моим. Бог читает в сердцах: я в уме своем постоянно размышлял, и совесть свою брал в свидетели, и искал, и в мыслях своих оглядывался на себя самого, и не понял, и не нашел — в чем же я перед тобой виноват и согрешил.
Полки твои водил и выступал с ними и никакого тебе бесчестия не принес, одни лишь победы пресветлые с помощью ангела Господня одерживал для твоей славы и никогда полков твоих не обратил спиной к чужим полкам, а, напротив, преславно одолевал на похвалу тебе. И все это не один год и не два, а в течение многих лет неустанно и терпеливо трудился в поте лица своего, так что мало мог видеть родителей своих, и с женой своей не бывал, и вдали от отечества своего находился, в самых дальних крепостях твоих против врагов твоих сражался и страдал от телесных мук, которым Господь мой Иисус Христос свидетель; особенно много ран получил от басурман в различных битвах, и все тело мое покрыто ранами. Но тебе, царь, до всего этого и дела нет.
Не думай, самозванец, и не помышляй в заблуждении своем, что мы уже погибли и истреблены тобою без вины и заточены и изгнаны несправедливо. Не радуйся этому, словно похваляясь этим: казненные тобой у престола Господня стоят, взывают об отомщении тебе, заточенные же и несправедливо отправленные тобой в изгнание взывают день и ночь к Богу, обличая тебя. Хотя и похваляешься ты постоянно в гордыне своей в этой временной и скоропреходящей жизни, измышляешь на людей христианских мучительнейшие казни, к тому же надругаясь над ангельским образом и попирая его, вместе со вторящими тебе льстецами и товарищами твоих пиров бесовских, единомышленниками твоими боярами, губящими душу твою и тело, которые детьми своими жертвуют, превзойдя в этом жрецов Крона. И обо всём этом здесь кончаю.
Писано на землях Московских, владении Государя моего царя Владимира, от коего надеюсь быть пожалован и утешен во всех печалях моих милостью его государевой, а особенно помощью Божьей.
Дезертиру Курбскому, холопу вора и самозванца Володьки Старицкого, коего ты раньше последними словами клял и в хвост и в гриву лупил, а ныне царем своим числишь и милостей от него предвкушаешь.
Ты, правда, «самозванцем» меня навеличиваешь, законного государя своего. Ох, не советую я тебе, Андрюшенька, разыгрывать эту масть со своего захода! Как же это ты, чистая душа, такому богопротивному самозванцу, как я, столько лет служил верой-правдой, и кровь за него лил, ведрами и кадушками, свою и чужую? Где же глаза твои были все эти годы?
Сам же, кстати, и пишешь, с забавною обмолвочкой: «Зачем, самозванец, сильных истребил, и воевод, дарованных тебе Богом для борьбы с врагами, различным казням предал?..» Стало быть, и сам Господь наш выходит у тебя слепошарым, коли самозванца во мне не разглядел, и воевод тех мне даровал… А ведь такое, Андрий, дело пахнет ересью отчасти — не находишь?
Но всё же писание твое велеречивое, Андрюшенька, мною принято и прочтено внимательно. И так тебе скажу. В самом деле, служил ты мне верно, крепости немецкие брал, в бою трусости не показывал, в дело первым шел и спиною к ворогу не поворачивался. Всё это я помню отлично и словом своим подтверждаю.
Вот только в твоем случае все деянья твои не в оправдание тебе идут, а как отягчающее обстоятельство. Почему это так, мы сейчас, с Божьей помощью, разъясним. И даже без латынщины, к коей ты, помнится, такую неприязнь испытываешь, что аж кушать не можешь. Я и русским простым языком владею довольно.
Начнем с простого, Андрюшенька. Ведомо ли тебе, что негоже путать свои амбары с государственными? А ты их путал раз за разом, и всё почему-то в одну сторону. Ежели по правде сказать — доходы, к тебе идущие, ты считал своими законными, а расходы списывал на счет государства и меня лично. На языке латинском, тебе нелюбезном, сие именуется «приватизация прибылей при национализации убытков». И вот что я тебе еще скажу: в европейских державах за одно за это можно на виселицу пожаловать, ибо дело то воровское.