В общем, государевы придумки, при всей их кажущейся странности, раз за разом шли на пользу делу — никуда не денешься. Ну а в последние годы в стране явно наметилось то, что заморские гости уважительно именовали повышательным трендом. То бишь — у государства завелись деньги, и тратило оно их с толком. В смысле — на нужды армии: уж это-то Серебряный знал доподлинно и всячески одобрял. Новые пушки были лучше московских, не говоря уж о польских. Жалованье и снабжение — с той поры, как в рамках «Чистых рук» вешать стали не только самих интендантов, но и старших над ними воевод — поступало в войска регулярно и в срок. Начали строительство современного военного флота — «Нэйви», как его всё чаще называли вслед за приглашенными на русскую службу английскими и голландскими корабелами.
То есть всё вроде бы делалось правильно и успешно — и вместе с тем как-то… нет, не то, чтоб не так, а… Взять вот, для примера, те же «Чистые руки» с тамошним «Закон один для всех»: звучит-то красиво, спору нет — типа «Несть ни эллина, ни иудея» — но с другого-то конца ежели поглядеть…
— А — Басманов? — снова вопросил польский вьюноша. Видно, устал ждать ответа на предыдущий вопрос и решил задать новый.
— Что — «Басманов»?
— Джуниор, я имею в виду. Его вы тоже знавали?
Этот вопрос воеводе не понравился совсем: парень был приметлив и вполне мог выстроить уже связь между визитами в полк крайне немногословных людей в гражданском (но с выправкой) и следовавшими вскоре затем операциями на той стороне. Один из таких людей, кстати, должен как раз в эти минуты куковать под дождем в густо заросшей орешником лощине в полуверсте отсюда, ожидая результатов их визита в хитрую корчму Соломона Просовецкого… Уходить от ответа, впрочем, было еще хуже.
— Знавал, конечно: в те стародавние времена, когда он еще командовал разведкой нашего корпуса. А что?
— А правда, что он… того? Ну… из этих?
— Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Серебряный. — Командиром он показал себя отличным, а по этой части я с ним, как ты догадываешься, дЕла не имел… Да и тебе — не всё ли равно? Тебя ж, небось, никто с ним в баню ходить не приневоливает.
— Да и кстати, — рассмеялся тут он, — всё это, скорее всего, вообще чепуха, слух, родившийся из его собственной дежурной шуточки: дескать, ЭТО — единственный способ внедриться в английскую разведку.
— А! Я-то всё удивляюсь — почему у него прозвище английское?
Серебряный же тем временем мысленно прикусил себе язык: а откуда, интересно, нынешнему шефу секретной службы «в те стародавние времена», когда тот еще командовал фронтовой разведкой, было знать о нравах британских коллег? И если Пан-Станислав…
Однако додумать эту мысль (а Пан-Станислав — задать естественный уточняющий вопрос) он не успел: началось!
В дверях корчмы показался связной, знакомый им по прошлым переговорам — долговязый бродяга с сабельным шрамом на щеке, чьи нищенские лохмотья смотрелись ничуть не натуральнее крестьянских армяков его собственных бойцов. Нарушая все правила конспирации, он двинулся прямиком к их столу, бросив на ходу корчмарю пару фраз по-польски, от которых тот резко посерьезнел. «Давай-ка включайся!» — скомандовал Серебряный Пан-Станиславу; польский он разумел, но для серьезных случаев предпочитал переводчика.
— В лесу чекисты, князь, зондеркоманда. Как это понимать?
— Как утечку, а как еще?! Ах ты, ёлкин пень… Но, может — случайный патруль?
— Не похоже, совсем: передвигаются скрытно, соблюдая маскировку.
— Сколько их?
— Я близко разглядел троих, но их точно больше.
— Рандеву переносим, стало быть…
— Еще бы! Но вам — срочное письмецо в конверте, держите.
На сложенном вчетверо клочке пергамента четким угловатым почерком графа Тадеуша значилось по русски «Князю Никите». То, что послание передано вот так, напрямую, причем невзирая на шмыгающих по окрестному лесу чекистов, означало, что дело безотлагательное — и человек из басмановской разведслужбы, стало быть, не просто так конспиративно мокнет в тех кустах орешника, рискуя попасться в лапы и партизан, и малютиной зондеркоманды…
«Благородный разбойник» граф Тадеуш Витковский контролировал Нейтралку — довольно приличный кусок «ничейной земли» на стыке трех границ: Ливонии, Московии и Литвы. Выстоять в честнОм бою с армиями тех перманентно воюющих между собой «великих держав» графовы вольные стрелки, разумеется, не могли, но вот устроить веселую жизнь их тылам и коммуникациям — запросто, так что на Нейралку ту все, не сговариваясь, махнули рукой и старались без нужды туда не лезть: «Это, панове, как стричь свинью: визгу много, а шерсти чуть».