— Так на чем мы остановились? На здешних полкАх?
— Нет! — отрезал царь. — На здешние полкИ у меня другие планы.
— Даже и не думай! — прозвучал сзади спокойный и чуть насмешливый голос.
Царь стремительно обернулся; архангел — будь он неладен! — был тут как тут: сидел, нога на ногу, в излюбленном своем низком кресле:
— Так ты что — и мысли мои читаешь?
— В этом нет нужды, — ухмыльнулся тот. — Все мысли твои написаны на лике твоем — аршинными буквами. Церковно-славянскими…
— И что же ты прочел на том лике?
— О Москве и думать забудь, понятно? — на сей раз голос архангела звучал холодно и повелительно: смехуёчки закончились. — Как ты сам же некогда отчеканил: «Откусить-то, может, и откусим, но вот прожевать — точно не прожуём».
— Так, выходит, это самое «Союзное государство Новгородской и Киевской Руси» — и есть та самая твоя Гардарика, за которую ты играешь? — прищурился царь. — А «Украина Залесская» с Москвой, стало быть, списана как безнадежный актив?
— Не моя, а наша с тобой Гардарика, Государь-Император! В кои-то веке на этих богом прОклятых землях возникает нормальное, вменяемое, Европейское государство. Даже и православное — коли уж вам тут это так важно… А Московия — ну что Московия? Будете потом откусывать от нее по кусочку: сегодня Смоленск, завтра Тверь — так, чтоб можно было прожевать. А вот ежели вам разом такую гирю к ногам привязать — так и у вас тоже всё булькнет в тамошнюю азиатчину…
— Понятно. А народишко московский — упырям скормим, в помощи нашей ему отказав? Так, что ли?
— Это — их проблемы! — в голосе архангела звякнуло раздражение, странно смешанное со смущением. — Сами довели дело до зомби-апокалипсиса — сами пускай и расхлёбывают!
— Да, но только довели-то до этого твоего апокалипсиса одни, а расхлёбывают это сейчас, сражаясь с упырями, — совсем другие… Ладно, это всё, как ты сам выражаешься, «лирика». Скажи-ка лучше: а не станет ли расползаться та упыриная зараза из Москвы — хоть на те же самые Смоленск с Тверью, а то и дальше?
— Это маловероятно, — буркнул архангел. — Но стопроцентной уверености нет, ты угадал. Просто в реальности… в известных мне отвремлениях… никто еще с таким не сталкивался.
— Значит, еще и с этим нам свезло… Прогневали мы, выходит, АИ нашего… — Иоанн произнес это едва ли не с издевкой.
— У тебя, Государь-Император, голова сейчас занята совершенно не тем, чем следует, — последовал ответ в том же тоне. — А думать тебе сейчас надлежит — не то что не о Москве, но даже и не о Литовском походе (там Басманов с Репниным без тебя управятся), а — о династии и престолонаследии!
На этом месте Иоанн лишь щекой дернул: стрела попала в цель…
Кони подарила ему двух дочерей, Анастасию и Екатерину — отраду сердца отцовского и мечту всех наследных принцев Европы. А вот с третьим ребенком вышла беда: царица едва не умерла родами. Государев лейб-медикус Пётр Португалов — Педро Соареш, беглый иудей из Коимбры, докуда дотянулись-таки из Гишпании загребущие руки неуёмных преемников Торквемады — совершил чудо: усовершенствовав метод кесарева сечения, открытый недавно врачом французского короля Амбруазом Паре, он удачно зашил разрез на матке никогда до того не использовавшимся «парусным» швом. Спасти удалось, впервые в мировой практике, и мать и дитя — опять девочку, — но о наследнике теперь пришлось забыть навсегда. На чем вопрос о престолонаследии встал вдруг перед Иоанном во весь свой пугающий рост…
— Но ты ведь, Государь, признанный мастер обращать свои слабости в силу. Так вот, этот тупик — отличный случай реформировать законы престолонаследования на Руси, и похерить ярославово лествичное право.
— Так вот разом — взять и похерить? — недоверчиво хмыкнул Иоанн.
— А такие вещи только так и делаются: разом! Лествичная система, когда наследует старший во всем роду, а женщины вовсе исключены из престолонаследия — архаичный и вообще крайне неудачный вариант сеньората. Вводивший ее Ярослав — а он был человеком действительно мудрым — выбрал ее не от хорошей жизни, а просто как меньшее из зол. Выбрал под конкретную задачу: удержать в горсти весь тот рассыпающийся и норовящей протечь меж пальцев конгломерат разноукладных земель, который «Киевской Русью» можно было тогда назвать лишь чисто условно.
Лествичное право, при всех его недостатках, было выгодно всем Рюриковичам, как целому. Они — как целое же — его и поддерживали, несмотря на периодическое недовольство конкретных персон конкретным раскладом, ведшее к усобицам. Ярослав сумел объединить клан и удержать Киевскую Русь в руках относительно единого центра именно тем, что повесил морковку власти перед каждым. И понятно, почему женщины в этой системе не могут наследовать престол — при том, что вообще-то их положение в варяжских государствах, включая сюда и Русь, было на зависть всей прочей Европе, не говоря уж о Востоке…