— Какой царь, гришь?! Да твой, ЗАКОННЫЙ!! Выбирай сердцем, Иван Алексеич!
— Государь!.. Помилуй!.. — только эти слова и смог отыскать в своей израненной мятущейся душе командующий Западным фронтом.
— Вот видишь, — удовлетворенно обернулся Иоанн к новоиспеченному капитану своей лейб-гвардии, — он уже и выбрал! — а затем холодно отчеканил:
— Извольте привести себя в порядок, генерал! Через четверть часа — общее построение. Надеюсь, хоть стоять, не шатаясь под ветром, вы способны?
На рассвете они ласково приняли в свои объятия добравшегося как раз до Вышнего Волочка воеводу Бельского.
— Как раз вовремя, Иван Дмитриевич! — обворожительно улыбнулся Иоанн, кивком отпуская настороженных лейб-гвардейцев, выстроившихся полукругом вокруг смоленского героя. — Всеволод Владимирович в общих чертах обрисовал мне вашу с ним задачу, — небрежно пробросил он. — Верное решение, одобряю!
Старый воин хранил непроницаемое молчание, хотя и неприязни не выказывал.
— Но мы тут тоже не сидели сложа руки: ночью убедили-таки Салтыкова, что выступать на помощь Москве следует ни часу не мешкая. А вот Годунов тем временем сделал нам всем ручкой и сбежал в Лондон…
— Как последняя каналья и трус… — пробормотал воевода.
— Не без того… Ну так как: примешь главнокомандование из МОИХ рук, Иван Дмитриевич? Времени на раздумья нам обоим не отпущено…
— Да, Государь. Благодарю за доверие.
Уф-фф, камень с души…
— Войску нашему нужно самоназвание, Иван Дмитриевич — нейтральное и неброское, чтоб никого не раздражать без причины. Как тебе: «Вооруженные Силы Севера России»?
— Хорошее название, Государь — как раз для освободительного похода на Москву. Зимняя кампания, стало быть?
— Ну, это же классика: Россию холодом пугать — что девку парнем!
— Да-да, помню: Река для воинства надёжнее дорог… Но только не обессудь, Государь: маловато того воинства будет, доведись нам в Москве сражаться на два фронта — и против Опричного монастыря в Кремле, и против Потешного двора в Коломенском. Боевые качества-то у здешних, конечно, повыше, чем у московских сидельцев, но…
Глянул с этими словами в царские очи — и понял вдруг: перед ним — варяг-берсерк.
— Мы, знаешь, чем сильны, Иван Димитрич? Не численностью, даже не уменьем. А мнением: да! мнением народным.
Сцены насилия искусно перемежались образами коммунистов.
Сегодня — одна из самых черных годовщин в истории Святой Руси и Православной Веры: начало так называемого Ледяного похода так называемых «Вооруженных сил Севера России», напутствуемых самим Антихристом и предводительствуемых коронованным вампиром, самозванцем Лже-Иваном, выслужившим у своих западных кукловодов титулование «Ужасный». И пал пред тем нашествием двунадесяти языков наш Град на Холме — столица Русской Цивилизации, сердце Русского Мира и мозг Русского Проекта.
Скаредное Лондонское Сити в тот день, пресытившись обычными душегубствами, обратило взор к Мировой Шахматной Доске. Обтерев об лапсердак с аксельбантами свои перемазанные жиром от кровавой мацы пальцы, курчавящиеся рыжей шерстью, будто с лобка дьяволицы Лилит, оно раздумчиво возложило их на фаллический шишак Черного короля и, нарушая разом все правила, Божии и человечьи, двинуло ту свою фигуру разом за четвертую горизонталь. «Говорите: король так не ходит? — придется вам усвоить, профаны: на этой доске все фигуры ходят по нашим правилам, а не по вашим!»
А в Ватиканском вертепе в тот день настоятель его — Князь-Папа, наместник диавола на земле, вывел свою труппу на черную мессу — молебствование Бафомету, антрепризу заезжего комедианта из восточных своих сатрапий. И глядели со стен базилики наслезённые глаза распинаемых для услаждения гостя христианских мальчиков, как тот новгородский христпродавец Филипп, приложившись к папской туфле яко к святым мощам, предается содомскому свальному греху с тамплиерами и илюминантами в багряных от православной крови кардинальских рясах.