— У меня еще дела тут есть — срочные-неотложные. А дальше — видно будет…
Когда он приблизился с ножом в руке к связанному штурмфюреру, тот дернулся и прохрипел:
— Ну, давай! Только тебе всё равно не жить: Григорий Лукьяныч тебя и под землей сыщет, даже не сумлевайся!
— Да я и не сумлеваюсь, — поморщился воевода. — Вот, гляди: нож я втыкаю в притолоку; полагаю, где-нибудь за четверть часа вы — втроем — до него уж как-нибудь докарабкаетесь, и от веревок избавитесь… Извиняй уж, штурм, что так вышло: дружественный огонь, будь он неладен. Но я ведь тебя честно предупредил!..
Чекист некоторое время молчал, а потом сообщил:
— Ты меня убить хотел. Я тебе это запомню.
— Не убил ведь.
— Да, не убил… Это я тоже запомню.
Условный свист — длинный и два коротких — Серебряный повторял на подходе к заветной лощине трижды: не хватает еще только заполучить пулю из тех кустов — там-то человек тоже на нервах. Достойное вышло бы завершение нынешней эскапады… Так что когда на тропе возникла размытая сумерками тень, он испытал изрядное облегчение.
— Что там за стрельба? — поинтересовался оперативник, бережно убирая послание в непромокаемый мешочек за пазухой.
— Случайно нарвались на зондеркоманду. Вернее сказать, они на нас — ну и вышло «мужик медведя поймал».
— И как?..
— Убитые и раненые — с обеих сторон. Боюсь, Граф все контакты с нами временно заморозит.
— Скверно… Свидетелей ваших похождений, надеюсь, не осталось?
— Очень даже осталось: трое раненых чекистов.
— И вы их не?.. — у оперативника, похоже, просто не нашлось цензурных слов. — Вы в своем ли уме?!
— С вашей, профессиональной, точки зрения — вероятно да. Говорят, на вашем сленге такого рода ликвидации своих называют «басманное правосудие» — так вот я, как простой армейский сапог, не по этому делу, уж извините…
Человек Басманова некоторое время обдумывал ситуацию, а потом решительно скомандовал:
— Поехали. Федор Алексеич тут недалече — в паре часов: лично командует операцией. Дальше пускай решает сам. Но уж Малюте-то мы вас не отдадим ни в коем разе!
«Начразведки лично, на месте, руководит полевой операцией? Однако… — только и подумал он. — Письмецо-то, видать — ох, не простое… Так что посул „уж Малюте-то мы вас не отдадим ни в коем разе“ можно понять очень по-разному…»
— …То есть вы больше года тщательнейшим образом готовили операцию — а потом буквально за один день всё переиграли и учинили сей экспромт?!
— Да, Государь. Это неповторимое сочетание случайностей, нам сам собою выпал тот самый «один шанс на тысячу». Не воспользоваться им было бы смертным грехом — фортуна навсегда отворачивается от тех, кто отвергает такие ее дары.
— Это даже не авантюра, Федор Алексеевич, а… слов не подберу! Отправлять на ту сторону человека без минимальной подготовки, да еще и с такой нарочитой фамилией — Серебряный…
— В том-то и смысл, Государь!
— Ну-ка, объяснитесь.
— Слушаюсь…
Глава 3
По исчислению папы Франциска 21 августа 1559.
Литва, Бонч-Бруевичи. База вольных стрелков графа Витковского.
Хороший напиток — старка; впрочем, зубровка не хуже; понимают здешние в этом деле, что да, то да. Перебежчику же — по его понятиям — надлежало топить укоризны своей совести именно в крепких напитках, и вообще всячески завивать горе веревочкой. Что иногда чревато последствиями…
— Ну вот… — вздох ее был глубок как омут. — Хороший мой…
— Ну вот, хорошая моя!
Она тихонько засмеялась в ответ, не размыкая объятий, а ему припомнилась неведомо отчего печальная история другого князя, Телепнева-Овчины-Оболенского: