— Ну, мир тесен… Тем более, что люди… здоровые люди, — вновь поправился архангел, — на таких уровнях играть вообще не могут… В общем, реальных претендентов, насколько мне известно, — двое; и, что называется, «оба хуже». Один — поклонник тех социальных практик, что братья-иезуиты, по подсказке попугая, отрабатывают сейчас в Парагвае: казарма со всеобщим равенством перед шпицрутеном, но с гарантированной пайкой; этот наверняка станет раздувать мировой пожар, на горе всем буржуям — использовав вашу Россию как растопку. Другому грезится Всевеликая Паназиатская Империя, от Ханбалыка до Петропавловска-Невского — чтоб, значит, там молиться, поститься и читать хором «Домострой»; Россия как высокодуховный сырьевой придаток Поднебесного Китая, называя вещи своими именами.
Иоанн долго-долго сидел с полуприкрытыми глазами: удар был слишком внезапен и сокрушителен, и что теперь тут делать — совершенно непонятно.
— Что, не нравится? — ядовито осведомился наконец ангел-хранитель, и по той ядовитости царь сразу почуял: кой-какой козырь в рукаве тот, похоже, заначил.
— А ты как думал?
— Это тебе для памяти. Сейчас по всему востоку Европы идет «Вторичное закрепощение» — окончательное прикрепление людишек к земле, с отъемом Юрьева дня и всем таким прочим. На тебя будут очень давить, чтоб ты на это пошел, и приведут кучу обоснований: крепостничество-де — это, типа, такая русская духовная скрепа, «цепь великая», что внеклассово объединяет мужика и барина, система их взаимных социальных гарантий… Так вот, выслушивая пение всех этих соловьев — вспоминай свои нынешние ощущения: что чувствуют людишки, доставшиеся вдруг новому барину — садисту и сексуальному маньяку.
— Ну, я бы, пожалуй, в бега ушел, в таком разе, — задумчиво промолвил Иоанн. — Коли уж поднять такого барина на вилы нету никакой возможности…
— О!! В правильном направлении мыслишь, Государь! Я так и подумал, что тебе перспектива такая крайне не понравится, и ты готов будешь рискнуть по-крупному. Короче: Игру вашу я уже продал…
— Как же так?! Ты же… Ладно; а кому из двоих этих добрых людей?
— Никому. Я вас продал — самому себе.
— Разве так можно?
— Ну, если ты под «можно» подразумеваешь «разрешено ли это?» — разумеется, нет; а вот если ты спрашиваешь «возможно ли такое провернуть?» — как видишь, да. Тут потребовалась весьма хитрая афера, и мне пришлось мобилизовать, напоследок, всё свое умение «помнить и считать». Впрочем, для того, кто поднаторел в общении с АИ, обмануть сеть банковских компьютеров не так уж и сложно; тем более, что и денег никаких реальных никто на той транзакции не терял… Не буду грузить тебя деталями, которых ты всё равно не поймешь. Важно лишь, что исключительные права на Игру пятого уровня «Гардарика — 01.03.1564, регистрационный номер такой-то» приобрел некий анонимный аккаунт; созданный мною, по хитрой цепочке, неделю назад.
— Но зачем?! Ведь ты же…
— Вот именно за этим. Мы, кажется, сошлись на том, что лучше уж вовсе никаких ангелов-хранителей, чем такие. Вот никаких и не станет, когда я уйду: только вы — и АИ.
— Погоди, но как же… Как же — СОВСЕМ-то без ангелов-хранителей? Против АИ? — растерялся Иоанн.
— Ну, тебе решать, Ваше Величество, — развел руками неотмирный гость. — Свободу воли никто не отменял, так что — минута на раздумье у тебя есть. Хочешь — я еще успею отменить ту транзакцию, и вы достанетесь кому-то из тех двоих добрых людей…
— Нет, вот этого не надо!
— Вот так-то лучше! — удовлетворенно кивнул архангел. — Я в вас верю, ребята — вы и в своей Богооставленной Руси не пропадете. А что до АИ, то уж в этом-то он точно — как Господь Бог: «Изощрен, но не злонамерен».
— И за кого же теперь будет АИ?
— А за всех. Или против всех. Что в принципе одно и то же. Интересно, — вдруг усмехнулся гость, — как ему-то самомУ это понравится?
— Но ведь ты еще к нам вернешься? — тревожно спросил Иоанн.
— Надеюсь, — пожал плечами гость. — «Но о дне и часе том никто не знает…»
И тут он поймал на себе взгляд Иоанна: тот глядел на него — с ужасом и надеждой.
— У меня кружится голова, и я чувствую, что впадаю в ересь, — тихо вымолвил царь.
— Даже и не думай! — отрезал гость. — Я — «сын человеческий» в самом что ни на есть обиходном смысле!
Встал, явно прислушиваясь к чему-то в своей неотмирной дали:
— Ну всё, прощай! Судя по ощущениям — ТАМ меня как раз отключают от аппарата искусственной вентиляции легких…
Силуэт его стремительно истончился до прозрачности, но еще успело прозвучать насмешливое:
— Вы держитесь здесь, хорошего вам настроения и здоровья! — а потом, совсем уже затихающим шепотом:
— I'll be back!