Иоанн лишь кулак сжал, будто отыскав рукоять сабли. Крымчаков он, как любой русский государь, ненавидел — унизительной бессильной ненавистью. Счет к их разбойно-работорговому государству был огромным, копился столетиями, а представить его к оплате шансов не просматривалось никаких. При везении — удавалось отбиться без больших потерь.
— Так вот, потянувшись, по жадности, за теми фигурами, надежно скованными в дальнем углу доски, вы там потеряли темп и упустили из рук верный мат. Сиречь — безнадежно проспали тот краткий миг, когда Орден вкупе со всей Ливонской конфедерацией пребывали в жесточайшем внутреннем раздрае, и Ливонию, с ее балтийскими портами, можно было брать голыми руками… Что, собственно, в этой реальности ты только что и проделал с блеском.
Царь кивнул: в шахматы он играл хорошо, и несколько изменившиеся за века термины ничуть не помешали ему понять аналогию и согласиться с ней.
— А вот в той, иной реальности, — продолжил архангел, — тамошняя Россия умудрилась сколотить против себя в Ливонии совершенно противоестественную коалицию из православной Литвы, католической Польши и протестантской Швеции. Ну и получила затяжную войну на два фронта: с Коалицией и Крымским ханством. Войну, не выигрываемую при ваших ресурсах и вашей логистике никакими силами — тут даже и вничью-то не сведешь. Кончилось всё тем, что Девлет-Гирей лихим кавалерийским наскоком спалил Москву дотла, а Ливонскую войну вы там проиграли с таким треском, что лишились даже того выхода к морю, что имелся испокон веку. Крохотного и неудобного, но хоть какого-то.
Царь еле слышно выругался, черными словами. Что при таких новостях извинительно.
— Кстати сказать, — тут губы гостя скривились в какой-то очень нехорошей усмешке, — в отдаленном будущем в той, другой, России заведется категория остолопов, именующих себя «государственниками». Так вот, результаты твоего правления… ну, в смысле, правления тамошнего Иоанна Васильевича… они будут оценивать так: «Да, учинил Большой Террор, да, разорил второй по значению город страны, Новгород, как ни один супостат русских городов не разорял — но ведь цель оправдала средства: как зато раздвинул границы Державы!» Скромненько эдак умалчивая про тот потерянный выход к Балтике… Чтоб отвоевать который обратно — а без выхода к морю стране не жить, это и дураку ясно — одному из твоих преемников придется учинить догоняющую модернизацию, вкупе с шоковой вестернизацией.
Царь вздрогнул: от самих этих слов веяло какой-то лязгающей жутью.
— И чем кончилось? — осторожно поинтересовался он. — Ну, с зациями этими?
— Убылью четверти податного населения, — любезно дал справку архангел. — Что, впрочем, тех «государственников» ничуть не напрягает: «Пустяки — бабы новых нарожают!»
— Господи… — Иоанн судорожно перекрестился. — А Новгород-то я — в смысле, тамошний я — зачем?..
— Вот и историки по сию пору головы ломают — зачем? Сходятся на том, что «мания преследования сбрендившего тирана-садиста». Отличное объясненьице для действий главы крупного государства…
— Да уж… — по тону Иоанна ясно было, что информацию эту он воспринял в высшей степени всерьез. — А Адашев с присными и вправду всячески отговаривали меня от Ливонского похода. Но почему? Вредительствуют помаленьку?
— Да нет, при чем тут «вредительство», — отмахнулся гость. — Выход к морю — он кому нужен? Правильно: мужикам торговым и промышленникам. А Избранная Рада — они кто? Вятшие мужи. Или, как будут потом в учебниках писать — «представители и выразители интересов крупной земельной аристократии». И им на тот «выход к морю» — плевать с колокольни Ивана Великого, а нужны им, вместо того, новые земли: под вотчины и поместья. А сие означает экспансию на Восток и Юг. А коли уж мы двинулись на Восток — о Ливонии надо забыть, поскольку войну на два фронта страна не потянет никак. И цепь поражений в шестидесятые годы, кончившаяся катастрофой семидесятых, была абсолютно предсказуема еще в тамошнем 52-м. Так что рассуждали и действовали-то они совершенно логично. Ну то есть в рамках своих сословных интересов — логично.