Закон техногуманитарного баланса
Как отмечает А.П. Назаретян , людям свойственно «акклиматизироваться» к новым видам оружия. Когда карабины попали в руки горных кхмеров, они перестреляли друг друга, а в Швейцарии у каждого дома есть военная винтовка, но незаконные применения её крайне редки (но бывают – расстрел местного парламента в Цуге в 2001 году). Закон техногуманитарного баланса состоит в том, что общество рано или поздно достигает равновесия между доступными технологиями и навыками безопасного управления ими. Точно также, хочется надеяться, люди достигли равновесия с атомным и химическим оружием, которое есть, но не применятся. С другой стороны, оружие, создаваемое новыми технологиями, должно пройти период «притирки», до того, как и в отношении него установится это равновесие.
Схемы сценариев
Хотя мы не можем создать конкретный сценарий глобальной катастрофы по причине того, что возможно очень много вариантов, а наши знания ограничены, мы можем воспользоваться помощью сценариев второго порядка, которые описывают общие закономерности того, как стыкуются друг с другом сценарные факторы. Примером такого сценария второго порядка является «противостояние меча и щита». Или общий ход шахматной партии – от дебюта к эндшпилю. Например, возможна следующая стыковка сценариев: Нехватка ресурсов – война – новые технологии – неожиданные результаты – распространение технологий.
Примером работы этой схемы является война Японии и США в ходе Второй мировой войны. Япония начала войну, чтобы захватить нефтеносные поля в Индонезии, что было невозможно без войны с США и Великобританией, поскольку сама не имела источников жидкого ископаемого топлива. Война нанесла сторонам гораздо больший ущерб, чем сам факт нехватки топлива. Однако ещё более существенным с точки зрения рисков фактором было то, что война решительно ускорила гонку вооружений в обеих странах. И хотя японцы значительно продвинулись в создании и испытании блох, заражённых чумой, успеха достигли американцы с атомной бомбой. Атомная бомба создала гораздо больший риск гораздо больших жертв, чем принесла сама Вторая мировая война.
Неожиданным результатом атомных бомб стала возможность создания водородной бомбы и особенно кобальтовой сверхбомбы, загрязняющей целые континенты. То есть технология дала гораздо больше, чем от неё в начале требовалось. (Похожая ситуация была и в развитие ракет и компьютеров, после того, как начальные трудности были преодолены, так что это вполне закономерный итог.) Наконец, вполне закономерным выглядит то, что атомное оружие постепенно, но неудержимо стало распространяться по планете. Ещё одним закономерным итогом было то, что ядерное оружие стало конвергироваться с другими продвинутыми технологиями своего времени – ракетным и компьютерными технологиями, породив межконтинентальные ракеты.
Степень мотивации и осведомленности как факторы глобального риска
Как справедливо подчёркивает А.Кононов, задача неуничтожимости должна осознаваться в качестве главнейшей любой цивилизацией, которая существует в катастрофически нестабильной вселенной. Точно так же, как у каждого человека на базовом уровне прошит инстинкт самосохранения. В целом, мы можем предположить, что чем больше осознание важности сохранения цивилизации на всех её уровнях, от инженера до правителя, тем больше шансов у неё выжить. (Хотя возможен сценарий, когда стремление к выживанию приведёт к борьбе одних групп с другими или борьбе спасателей.)
Соответственно, то, как растёт осознанность и мотивация цивилизации в отношении её самосохранения, является мощнейшим фактором её выживания. В первой части я рассматриваю список факторов, по которым люди могут неверно оценивать вероятность глобальных катастроф, чаще всего в сторону занижения. Однако не менее важно то, что, как в это не трудно поверить, люди могут не стремиться к предотвращению глобальных катастроф. Или, например, недостаточно стремиться. Скажем, Рейган считал приемлемым повысить риск в ядерной войны, чтобы достичь победы в холодной войне с СССР. Это значит, что цель выживания человеческой цивилизации была для него не первостепенной. И это обусловлено эволюционной психологии, поскольку альфа-самец достигает своего статуса вожака стаи, проявляя готовность рискнуть своей жизнью в схватках с другими альфа-самцами, и эта модель поведения закрепляется генетически, так как у победивших самцов больше детей, чем у погибших в процессе борьба за место вожака.
Итак, мы можем сказать, что способность цивилизации к выживанию в значительной сфере определяется двумя факторами – степенью её осведомленности о различных рисках, и степенью её мотивации в их предотвращении. При этом эти два фактора связаны, так как большая мотивация ведёт к более тщательным исследованиям, а важные исследования, проливающие свет на новые риски, могут усилить мотивацию. Всё же влияние мотивации представляется более первичным. Хотя теоретически все поддерживают предотвращение глобальных рисков, на практике эта цель находится на последнем месте, что видно по числу публикаций по теме и финансированию исследований. (Спросите своё правительство – готово ли оно вкладывать ресурсы в технологию, которая даст уменьшение глобальных рисков на 1 процент через 100 лет. Тем не менее это равносильно согласию на вымирание человечества через 10 000 лет. Вероятно, есть некий биологический механизм, в силу которого сохранение жизни детей и внуков очень важно, а жизни пра-пра-пра-правнуков – абсолютно неважно.)
Мы можем пытаться учесть эти два фактора как некие коэффициенты от их максимального значения. Если предположить в качестве максимальной степени мотивации усилия страны в войне, а в качестве меры реальной мотивации – долю финансирования лиц и организаций в США, занимающихся предотвращением глобальных рисков в целом (порядка 1 млн. долларов в год в лучшем случае; при этом мы не рассматриваем узкоспециализированный программы, которые лучше финансируются, так как они не предполагают целостной защиты, учитывающей весь комплекс взаимосвязей в связи с глобальными рисками, например, антиастероидную программу) – то разница составит около 1 миллиона (предполагая, что США могли бы расходовать на войну около 1 триллиона долларов). При этом, однако, ситуация значительно улучшается – если в 2000 году не было ни одного человека, занимающегося исследованием и предотвращением глобальных рисков на постоянно оплачиваемой основе, то теперь такие должности есть в США и Великобритании. Всё же, несмотря на то, что ситуация улучшается, она выглядит чудовищно запущенной.
Осведомленность следовало бы измерять как долю полной осведомленности, какая бы могла быть только у некой сверхцивилизации. Под осведомленностью я имею в виду наличие общепризнанного, строго доказанного и широко известного описания проблемы глобальных рисков. Поэтому, даже если бы эта книга содержала такое описание, то она не давала бы полной осведомленности, поскольку очевидно, что подавляющее большинство людей не читали её, а большинство тех, кто читали, имеют те или иные возражения. Итак, если мы скажем, что наша осведомленность составляет тысячную долю от максимально возможной осведомленности, это будет очень оптимистическая оценка. При этом я имею в виду максимально достижимую рациональную осведомленность, а не абсолютную осведомленность мага, который предвидит будущее.
Даже максимальная мотивация и абсолютная осведомленность не дают 100 процентных шансов выживания, поскольку возможны катастрофы, связанные с необоримыми природными силами или непредсказуемыми вероятностными процессами в духе теории хаоса. Осведомленность и мотивация не позволяет людям жить вечно. Общую живучесть цивилизации можно было бы оценить как произведение осведомленности на мотивацию, но в случае земной цивилизации мы бы получили досадную одну миллиардную от максимально возможной. Остается надеяться, что при появлении на горизонте неких чрезвычайных обстоятельств, мотивация может быстро возрасти.
Итак, мы должны рассматривать любые события, влияющие на мотивацию и на знание о глобальных рисках, как на факторы глобальных рисков второго рода.