В дальнейшем венгерские власти строго придерживались договоренности, зафиксированной на этих переговорах. Когда в 1925 г. фон Лампе обратился к министерству обороны с просьбой по– прежнему обращаться с ним как с официальным уполномоченным, министерство отказало ему, ссылаясь на то, что проживающие в Венгрии русские являются лицами без гражданства и их интересы должен представлять уполномоченный Лиги Наций Генри Раймонд. Таким образом, дальнейшее существование представительства «белой» России потеряло актуальность7.
Русская эмиграция в Венгрии была разнообразной по составу, но в политическом смысле в ней доминировала монархическая, правая составляющая. Это объяснялось тем, что выбравшие Будапешт эмигранты в большинстве своем были германофилами и консервативными монархистами. Были среди них и прибалтийские немцы, и русские аристократы. Венгерские власти относились к ним с несколько большим доверием, чем к левым и либеральным эмигрантам, большинство из которых были франкофонами.
В среде русских эмигрантов Будапешт считался одним из центров монархического движения8. Некоторые лица регулярно приезжали сюда в поисках денег и поддержки, как, например, генералы В. Бискупский и М. Комиссаров, другие обустраивались здесь на продолжительное время и вели организационную работу. Среди последних самой значительной фигурой был генерал Глазенап, вокруг которого образовался целый штаб. В 1920 и 1921 гг. Глазенап попытался организовать контрреволюционный русский легион. С этой целью был сформирован комитет, состоявший из русских офицеров и гражданских лиц9.
Генерал Глазенап, принадлежавший к достаточно реакционному и однозначно германофильскому крылу русских монархистов, не был единственным политически активным русским в Будапеште. Одним из приближенных генерала был Малама, полковник бывшего кавалерийского полка, жена которого даже организовала в своей будапештской квартире политический салон. Одно время здесь пребывал и генерал Марушевский, имевший тесные связи с окружением Врангеля, через него передавались в Венгрию сообщения от барона. Венгерские власти считали Марушевского франкофоном, что отчасти объяснялось тогдашними внешнеполитическими ориентациями барона Врангеля. Вместе с Марушевским прибыл и русский офицер по фамилии Шерче (Serche), который тоже был известен как франкофон, а в политике считался человеком неопытным10.
В первой половине 20-х гг. внутри монархического крыла русской эмиграции в Венгрии образовалось два направления. К первому, более малочисленному, относились поклонники великого князя Кирилла Владимировича, родственника царя Николая II. Великий князь Кирилл придерживался прогерманской ориентации уже только потому, что у его жены Виктории, немки по происхождению, имелось много земель и политических связей в Германии. Второе направление составляли поклонники дяди бывшего царя, великого князя Николая Николаевича. В большинстве своем они были франкофилами. Врангель и послушные ему бывшие офицеры и солдаты были близки к этому направлению.
Отношение венгерского населения и венгерских властей к эмигрантам
Каким было отношение венгерских официальных органов и властей, а также венгерского населения к русским эмигрантам в 20-х годах? Судя по частным воспоминаниям, большая часть населения относилась к ним сочувственно, хотя это не всегда сказывалось на материальном благосостоянии. Большинству эмигрантов – если только им не удалось переправить из Советской России хотя бы часть своего имущества – приходилось начинать жизнь с нуля. Естественно, легче было тем, у кого были связи в венгерских аристократических кругах, они временами даже могли помогать другим, как, например, говорившая на многих языках княжна Голицына, сумевшая приобрести хорошие связи в Будапеште. Эмигранты с хорошим образованием, говорящие на многих языках, могли работать преподавателями языков или переводчиками. Так, например, Михаил Самсонов, секретарь бывшей русской дипломитической миссии, преподавал русский язык на экономическом факультете. В более трудном положении оказались эмигранты без связей и денег, казаки, офицеры и простые люди. Они были вынуждены зарабатывать себе на хлеб на заводах, в мастерских или на дому.