– Вот налево-то комнаты Михаила Федорыча, – начал рассказывать инвалид, – тут вот кабинет его был, а подальше-то спальня.
Комнаты невысокие, со сводами; освещаются маленькими, старинного типа окнами.
– А тут вот, направо, комнаты великой инокини, Марфы Ивановны. Четыре комнаты всех-то. Задняя, говорят, столовая была.
В задней более обширной комнате, которую старик назвал столовой, лежит книга для записывания имен посетителей, и стоят два или три старинных кресла. Вообще же комнаты почти пусты, и самой подлинности покоев как-то плохо верится.
Сам инвалид относится к ним скептически. Когда мы высказали ему, по душе, свои сомнения, он согласился с нами.
– Чему же и быть, – заметил он, – если тут после них более полутораста лет монахи жили? Конечно, от их-то покоев и звания не осталось.
В правой половине дома находится изразцовая печь, действительно представляющая некоторый интерес по своей замысловатости. На каждом изразце ее нарисовано синим по белому довольно аляповатое, но каждый раз новое изображение, с соответствующею сюжету надписью. Например, изображена корона, а надпись гласит: „прелесная вещь“; изображен гриб, а надпись замечает: „скоро родися, скоро исчез“; звезда и под нею часть земной окружности, надпись: „указует нам путь, имже итти“; барабан: „не потребен безгрому“; скачущая лошадь: „воля со страхом“; дерево: „всегда постоянно“; заяц: „воедином бегании смел“; птица: „провещает весну“; собака под деревом: „не прикасаис ко мне“; змея, обвившая сухой ствол дерева: „стобою засыхаю“, и т. д. Конечно, трудно решить, любовался ли юный Михаил Федорович этими изображениями, разбирал ли он эти хитроумные надписи, но, во всяком случае, печь эта небезынтересна в бытовом отношении, как образец остроумия наших предков.
Из покоев старичок провел нас на деревянную галерею, пристроенную к верхнему этажу позади здания. С галереи устроен ход на находящуюся подле западную стену монастыря.
Мы поднялись на стену и в промежутки между ее зубцами увидели большое пространство, обнесенное другою каменною стеной, но меньших размеров. Главная стена, на которой мы стояли, построена Годуновыми, а та, которая виднелась впереди, сооружена уже по повелению Михаила Федоровича. На ней по углам были поставлены две небольшие башни, а в средине возвышалась зеленая шатровая кровля третьей, устроенной над въездными воротами. От кровли и сама башня получила название Зеленой. Зеленая башня поставлена по повелению молодого царя „в память того, – как сказано в тогдашней вкладной книге, – что он сим местом исшел на царство Московское“.
Со стены мы вслед за старичком вернулись на галерею и спустились в нижний этаж, составляющий как бы подклет дворцового здания. Здесь помещались будто бы людская и кухня. И в кухне, и в людской все чисто, все прибрано, но едва ли все это сохранилось от XVII века. И доныне лица, посещающие монастыри, пользуются обыкновенно пищей из общей братской кухни, а Михаил Федорович и мать его, приехав в монастырь, отнюдь еще не имели того высокого сана, каким впоследствии облекла их народная воля. Разве предположить, что ипатьевский келарь любил сладко покушать и держал под своими кельями особую кухню.
К вечерне давно уже отзвонили, и служба в церкви оканчивалась, когда мы поднялись по лестнице в соборный притвор.
В притворе, за свечною выручкою помещался пожилой монах, заведовавший продажею, как свечей, так и образков, видов, описаний монастыря и разных книжек. Мы, по мере средств, поддержали его коммерцию и этим расположили его в свою пользу настолько, что по окончании непродолжительной службы он сам предложил нам свои услуги по указанию достопримечательностей соборного храма.
Действительно здесь хранится немало достопримечательного: например, древняя икона XIV века с изображением явления Богоматери Чету, икона Божией Матери, которою Марфа Ивановна благословила сына на царство, резное царское место, присланное Михаилом Федоровичем, и его посох, переданный в обитель вместе с ковшом из Оружейной палаты по приказу Николая I.
Далее монах показал нам две хоругви, вышитые будто бы руками Ксении Борисовны Годуновой. На обеих хоругвях спереди – изображение Святой Троицы, а на обратных сторонах по три святых на каждой. Большинство древних и замечательных икон, хранящихся в соборе, пожертвовано в обитель семейством Годуновых. Живопись на стенах сохранилась древняя. Интересен, не виданный мной в других местах, оригинальный орнамент из кругов, протянутый вдоль стен понизу. Наш чичероне сообщил, что этим орнаментом особенно заинтересовался в свое время художник В. В. Верещагин.