Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению <…> Образец надо дать. 1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше too заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2. Опубликовать их имена. 3. Отнять у них весь хлеб. 4. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков[11].
Даже других большевиков ужасало такое отношение к крестьянам. 14 февраля 1922 года один шокированный советский корреспондент сообщил из Омска: “Злоупотребления реквизиционных отрядов достигли невообразимого уровня. Практикуется систематически содержание арестованных крестьян в неотапливаемых амбарах, применяются порки, угрозы расстрелом. Не сдавших полностью налог гонят связанными и босиком по главной улице деревни и затем запирают в холодный амбар. Избивают женщин вплоть до потери ими сознания, опускают их нагишом в выдолбленные в снегу ямы”[12]. В июне 1918 года Иосиф Сталин привел в Царицын[13] два бронированных состава с 450 красноармейцами, чтобы изымать продовольствие для столицы. Его первые успехи показались Ленину недостаточными: считая, что Сталин проявил мягкость, он приказал ему “быть беспощадным” по отношению к врагам в охоте за продовольствием. “Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука, – ответил Сталин. – [Мы] не пощадим никого <…>, а хлеб все же дадим”[14].
Нормы сдачи хлеба, установленные центральным правительством, неизменно росли. К 1920 году они выросли с 18 до 27 миллионов пудов[15]. Крестьяне прозвали реквизиционную кампанию того года “железной метлой”, поскольку она выметала из деревень почти все до последнего зернышка, оставляя их с пустыми руками. Местные власти не могли поверить своим глазам и отправляли московскому начальству доклады, в которых называли эти действия “бессмысленными и бесплодными”[16]. Хотя война против белого движения фактически окончилась после победы над войсками генерала Петра Врангеля в конце 1920 года, кампании против крестьянства не прекращались.
Крестьяне реагировали на жестокую политику большевиков самыми разными способами. Они прятали хлеб – под полом, в колодцах, на соломенных крышах, за фальшивыми стенами и во всевозможных тайниках в избах. Вскоре бойцы продармии раскусили уловки крестьян и принялись с утроенной силой искать запасы, невзирая на причиняемый ущерб. Также крестьяне сокращали площадь обрабатываемых земель, выращивая лишь абсолютный минимум, необходимый им самим для выживания, и тем самым отказываясь отдавать государству излишки. С 1917 по 1921 год перестала обрабатываться треть пахотной земли в основных сельскохозяйственных регионах России. Урожай 1920 года оказался почти в два раза меньше урожая 1913 года[17].
Некоторые крестьяне давали властям отпор. Первые восстания против реквизиции зерна вспыхнули летом 1918 года, и со временем они лишь разгорались. Летом 1920-го волнения переросли в настоящую войну, когда бывший заводской рабочий и школьный учитель Александр Антонов организовал Партизанскую армию Тамбовского края, численность которой в итоге достигла примерно 50 тысяч человек с учетом множества дезертиров из Красной армии. Крестьянская армия Антонова вышла из Тамбова и вскоре вошла в нижнее Поволжье – Самару, Саратов, Царицын и Астрахань – и даже Западную Сибирь. “Бандитские выступления охватили всю губернию, – телеграфировали в Москву испуганные большевистские лидеры Саратова. – Все запасы зерна – три миллиона пудов – на государственных складах захвачены крестьянами. Они отлично вооружены благодаря дезертирам, доставшим им оружие. Надежные части Красной армии рассеяны”[18]. Огонь восстания разгорался все сильнее, и советское правительство теряло контроль над новыми и новыми территориями.
К концу 1920 года в ЧК – дальней предшественнице КГБ – признали, что вся страна, за исключением районов Москвы, Петрограда и русского севера, охвачена волнениями. В начале 1921 года ситуация усугубилась. Председатель ЧК Самарской губернии писал своим московским начальникам в совершенно секретном меморандуме: “Отношение масс к коммунистам и к власти враждебное. <…> Свирепствует холера и цинга. <…> Дезертирство гарнизона увеличивается”[19]. Ленин был вне себя. Крестьянская война, отмечал он, обращаясь к сподвижникам, “более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые”[20]. Иными словами, судьба советского государства оказалась в руках мятежных крестьян.
14
Сталин И. Письмо В. И. Ленину от 7 июля 1918 г. //
16
Лонг Д.
17
Engelstein L.