Как и многие президенты после него, Вильсон ошибочно полагал, что Америка может спасти человечество, но более мудрый и осведомленный Гувер видел ее цель в облегчении людских страданий. “Помогать нужно лишь из гуманизма, – отмечал он в декабре 1918 года. – Помощь не должна преследовать никаких других политических целей, кроме поддержания жизни и порядка”[39].
При этом он был убежден, что ни жизнь, ни порядок невозможны в тех странах, которые пали под натиском новой угрозы – большевизма. В меморандуме, выпущенном в ноябре 1918 года, он подчеркнул, что главная задача восстановления Европы заключается в “сдерживании волны большевизма”, а для ее выполнения необходимы мир и стабильность, которые невозможны без должного снабжения наций продовольствием. Согласившись с ним, в начале 1919 года Вильсон написал председателю Комитета по ассигнованиям Палаты представителей США: “Большевизм неуклонно движется на запад и отравляет Германию. Его нельзя остановить силой, но можно остановить продовольствием”[40]. Продовольствие, как правильно понимали оба политика, было действенным оружием.
Многие в США хотели, чтобы “фрицы” заплатили за войну, а потому были не столь дальновидны. Сенат США всячески старался запретить АРА использовать ассигнования в побежденных вражеских странах. Гувер выступал против ограничений и осуждал суровые условия Версальского договора в отношении Германии. Заставивший немцев признать вину за развязывание войны и выплатить карательные репарации договор, по его мнению, отдавал “ненавистью и мстительностью” и не мог не привести к негодованию и политической нестабильности. Чтобы узколобые сенаторы не мешали его работе, Гувер перехитрил собственное правительство, переправляя помощь по сложному лабиринту организаций и тем самым не позволяя понять, чем именно занимается АРА. В итоге Гувер сумел направить более 40 % чрезвычайной помощи АРА в Германию и бывшую Австро-Венгерскую империю.
Экономист Джон Мейнард Кейнс, представлявший британское казначейство на мирных переговорах, восхищался Гувером и АРА:
Никогда еще столь бескорыстное и благородное дело не выполняли с таким упорством, искренностью и мастерством, не прося и не получая благодарности. Неблагодарные европейские государства обязаны политической прозорливости и таланту Гувера и его союза американских работников гораздо большим, чем они готовы признать <…> Именно их усилия, их энергия и американские ресурсы, предоставленные им президентом, часто шли наперекор европейской обструкции, что не только облегчило страдания огромному количеству людей, но и предотвратило полный коллапс европейской системы[41].
Кейнс и Гувер, встретившиеся на конференции, придерживались одного мнения относительно мирного договора. Кейнс был уверен, что если бы больше дипломатов обладали “знаниями, благородством и бескорыстием” Гувера, то удалось бы заключить “хороший мир”[42].
Хотя Гувер понимал, что большевизм находит отклик у русских людей, веками подвергавшихся притеснениям, он оставался непримиримым противником коммунизма на протяжении всей жизни. Он выступал против официального признания советского государства Ленина, которое называл “кровожадной диктатурой”[43], не только опасаясь, что это приведет к усилению радикализма на Западе, но и осуждая отказ советской власти брать на себя ответственность по долгам царского режима[44] и подозревая, что большевики не станут охранять американских граждан и активы (с чем соглашался и Вильсон).
Тем не менее Гувер не поддерживал предложения о военном вмешательстве Соединенных Штатов. 28 марта 1919 года он написал в меморандуме, адресованном Вильсону: “Лучше всего, чтобы эти безрассудные идеи нашли возможность где-нибудь доказать свою несостоятельность”[45]. При этом он был не прочь предложить помощь тем, кто вел войну против Ленина и Советской России. В августе 1919 года он написал из Парижа государственному секретарю Роберту Лансингу, что АРА стоит поддержать белую армию генерала Николая Юденича, поскольку считал, что белые дадут России надежду на появление конституционного правительства и защиту личных свобод. Когда той осенью Юденич выступил в поход на Петроград, Гувер снабжал его продовольствием, одеждой и бензином. Генерал отправил благодарность “мистеру Гуверу, продовольственному диктатору Европы” и сообщил ему, что его армия “теперь практически живет на американской муке и беконе”, а для успеха это не менее важно, чем “винтовки и боеприпасы”[46].
44
Вскоре после захвата власти большевики отказались от уплаты долга в объеме 187 миллионов долларов, предоставленного США Временному правительству, а также от выплаты 86 миллионов долларов, которые ссудили царскому правительству американские банки.