Нельзя не признать, что техника вербовки Мазепы со шведской стороны была безукоризненной. Играя на честолюбивых, корыстных стремлениях гетмана, вербовщик действовал медленно, постепенно вовлекал жертву в свои сети и подготавливал ему почву для тайного сотрудничества в своих интересах. В чьих же? В дальнейшем мы это увидим.
Так что — на фоне разведывательной деятельности шведов — русской разведке приходилось заниматься не только собственно разведкой, но и контрразведкой, которая играла немаловажную роль в русской армии. Руководил контрразведывательной работой сам Петр. Донесения поступали к нему от генералов, командующих отдельными войсковыми формированиями. Ответы Петра всегда отличались конкретностью, лаконичностью и вместе с тем удивительной точностью указаний, которые сразу охватывали суть проблемы.
В феврале 1706 года фельдмаршал Огильви сообщил из Гродно, что ими задержана женщина, подозреваемая в шпионаже. Дело оказалось весьма запутанным и требовало терпеливого изучения. На допросе она заявила, что ее перебросили в русский тыл по личному распоряжению шведского короля, что ей удалось обмануть Меншикова, что она якобы потом жила на квартире у скорохода Меншикова — Францишека и что ее русские перебрасывали назад в шведский тыл с письмом «от немцев» к Карлу XII. После этого шведы вновь перебросили ее с письмами через фронт, и она-де жила у русского капитана, «веселилась и танцевала» и оговорила целый ряд лиц[7]. Огильви решил, что ее надо казнить, ибо это — просто-напросто проститутка, которая оговаривает людей{25}.
Царя Петра такое примитивное решение, похоже, возмутило. Кратко, ясно, в предельно разумной форме это отразилось в следующем его указании — ответе на письмо Огильви:
«Бабу шпионку, которая обличилась и разыскиваете, то зело изрядно, а что тут же пишете, что хощете оную казнить, то зело противно, ибо пишете, чтоб Францышку и прочих арестовать, а когда она казнена будет, то в ту пору что с ними делать будете и кто будет прав или виноват?
Також может быть, что еще и иные есть, которые все покроются ея смертью, и у нас враги внутрь останутся, которая тем ворам ослаба яко нарочно от вас им учинено будет. Чего для отнюдь не казнить, но пытать и держать еще ради лутчего розыску да указу»{26}.
«Ради лутчего розыску и указу» на языке Петра означало: вести тщательную контрразведывательную разработку.
Много работы выпало на долю русской контрразведки во время Северной войны по линии борьбы с вражеской пропагандой. В русской армии было много иностранных офицеров, особенно старшего ранга, которых Петр приглашал из всех европейских государств, платя им значительные суммы. Ксенофобия и национальная ограниченность, находившие себе приют среди заскорузлых бояр, выкорчевывались Петром безжалостно. Он поощрял все хорошее, все умное, все полезное, не спрашивая при этом, какой национальности человек, принесший пользу России. Одновременно же он боролся со лжеспециалистами и проходимцами, устремившимися в Россию за легким заработком. Изгонял их из России с позором.
В то же время Карл XII использовал таких людей, пригревал их и выпускал на арену как агитаторов против России. Они клеветали на Петра, на русский народ, на Россию.
Петр вел отчаянную борьбу с этой пропагандой. Один из наиболее известных «пашквилянтов» — Мартин Нейгебауэр, или Нейбауэр, — был приглашен царем в качестве воспитателя к царевичу Алексею. Но воспитатель оказался пьяницей, развратником и жестоким человеком. Его выгнали из России. Карл XII его подхватил, обласкал, и совместными усилиями ими была выпущена анонимная брошюра-пасквиль о плохом обращении в России с иностранными офицерами, которых русские намеренно заманивают к себе на службу.
Памфлет получил широкое хождение, и русская дипломатическая разведка получила распоряжение поймать автора. Головин дал директиву Паткулю. Одновременно были направлены грамоты германским князьям и бургомистрам отдельных городов бороться с «пашквилянтами» и лживыми «курантописцами» (журналистами). Петр настаивал, чтобы разоблаченные клеветники не оставались безнаказанными и чтобы неприятелей (шведов) лишали возможности распространять лживые сведения и книги под страхом телесных наказаний{27}.