-Синицин, Петр Петрович, - читаю заботливо завернутый в целлофан паспорт, - эка, ну и подпись у паспортистки, на пол странички. Имели бы хоть каплю уважения - ставить подпись большую, нежели подпись владельца, где это видано? И вот этим нелюдям, я твои, Синицин, документы относить буду. Ты представляешь??
Синицин молчал, лишь кровь слабыми толчками выливалась из перебитой пасти. Я заботливо оттаскиваю с дороги под сень уцелевших деревьев затихающее тело. Морда зомби разворочена, но он вяло пытается меня схватить. Щелкает челюстями.
-Цыц!
Я привалил убиенного к стволу березы, так что он смотрел на меня, как пьяный: согнуто, туповато, исподлобья. Сам я вернулся за брошенным велосипедом, пока какой-нибудь хозяйственник не решил его прибрать к загребущим лапкам. Придеться потом железкой доказывать, что средство передвижение мое. Вернувшись под деревья я, сняв перчатки, символично протянул руку мертвецу:
-Ну что, Синицин, будем знакомы? Я Иван, а впрочем, зачем тебе мое имя? Ты мой одноразовый друг с давно просроченным сроком годности. К чему нам знать набор букв, за которым скрывается у кого тухлая плоть, а у кого тухлая душа? Как видишь с Зомбикалипсиса кое-что все еще осталось по-прежнему.
Да, я очень люблю повторять эту фразу.
Синицин почему-то молчал, разве что в его глотке свистела и булькала выходящая наружу кровь. Сердце у мертвяков бьется, так что с физиологической точки зрения их назвать мертвыми сложно. Правда и людьми не назовешь. Тем не менее, предсмертного клокотания в горле мужчины мне было предостаточно:
-Вот и я о том же, друг. Раз обязательный церемониал знакомства окончен, то может, поболтаем? Тебе ведь интересно, кто я такой? Не каждый день встретишь живого и разговорчивого человека. Ты как думаешь?
Голова трупа склонилась на бок. Я посчитал это знаком согласия и присел неподалеку, словно встретил такого же усталого путешественника.
-Я никто. Мародер и весельчак, и я не желаю в новом мире выращивать овощи, чтобы набить себе желудок, а хочу немного дефицитных денежек, которые можно будет, потратить на свежую еду, тепло и девушек, у которых не живут черви там... Ну, там, ты понимаешь где, Синицин?
Я хохочу, держась за живот. Синицин тоже ободрительно булькает, оценив мою шутку. Нет, мне определенно нравится этот парень!
После резкого приступа смеха, вздувшего мышцы пресса как у Шварцнегера, захотелось есть. В рюкзаке нашлись консервы и хлеб. Консервы, конечно, не саморазогреваюшиеся, да и хлеб слегка черствый. Еще бы, я ведь не мажорный сталкер какой. Оружия серьезного и то нет. Спасуют расстояния. Земли в Зомбирации много, а зомби хоть и тоже хватает, но, да не на каждом шагу.
-Синицин, будешь есть?
Если вы решили, что я совсем дурак и пытаюсь накормить труп, то вы не правы. Просто в мире тотального сумасшествия надо быть хоть чуточку, но ненормальным, чтобы окончательно не стать в океане безумии узаконенной нормой. Норма же в любом сообществе, это то, что приемлет большинство. В нашем случае пожирание сырой плоти, каннибализм и орошение собственных штанов выделениями. Я лучше побуду немножко сумасшедшим, чем превращусь в норму этого мира. Тому же принципу я следовал и до Зомбикалипсиса. Можете считать это защитной реакцией моего организма на внешнее одиночество.
-Извини меня Синицин, но в последний раз я основательно говорил с людьми в Новозомбиловске, недели полторы назад. И то, полицаи палили в меня, как будто я последняя перелетная утка на земле, а у них дробью набит патронташ. Понимаешь, я не пожелал легально покидать город, не люблю, когда в моих документах ставят штампы, и кто-то зачитывает нормы поведения. Наверное, еще со свадьбы такая привычка. Что? Зачем я еду в сторону города, раз там меня так не любят? А сам не догадываешься? Жить то на что-то надо, друг. Новозомбиловск единственное крупное неприличное место на многие километры вокруг, а в неприличном месте всегда есть деньги.
Сардины в масле и с хлебом были удивительно вкусны. Физические нагрузки и голод способны превратить даже самый скромный ужин в пиршество богов. Изредка на трассе вскакивал постепенно набухающий черный прыщик, разрастающийся до проносящейся мимо машины.
Никто не обращал внимания на человека в камуфляже, беседующего с трупом, у которого нет полголовы. Во-первых, Зомбирацию не удивишь. Во-вторых, мало ли что это за придурок, может из секты, поклоняющейся этим упырям, а может некрофил.