Фена скорчило от вида серых, обескровленных мозгов, биомассой вытекшей на землю. Я флегматично наблюдал за молодым человеком, который не успокоился, пока не превратил кочан зомби в раздавленную репу.
Только после этого он улыбнулся и спросил:
-Добрый день, господа.
День был хмурый, кислый, вонючий, с не подтершейся с утра задницей неба. Воняло приевшейся уже щетиной, откормленные бродячие псы, что одновременно умудряясь вылизывать зад товарищу и подвывать, растаскивали груды помоев. Чадил догорающий домик. Короче, во всех откровениях, но день разлагался на редкость паршиво.
-Действительно, - ответил я, - с добрым днем вас.
Как мне подсказывало наитие, для этого человека добрый день заключался не в поющих, как херувимы, птичках и не в божественной лазури под голубеньким фингалом неба, а в том, сколько он успел убить мертвецов.
-Буйные? - с ученой степенью спросил Фен, указывая на четверых таких же перемолотых кирпичами мертвецов.
-Овощи, - спокойно ответил паренек.
Да, паренек. Обкорнанные волосы, улыбчивое лицо с такой абсолютной открытостью и добротой, что походило на лицо серийного маньяка. Свобода в лице. Голубой и свежий взгляд приподнимает дуги бровей, которых хочется, как Гомер сравнить с натянутыми тетивами.
-Зачем ты их убил? - спокойно спросил я, - ведь они суть неопасные.
У родноверов я разжился длинным железным прутом, который успел уже один раз опробовать на сноровистым мертвеце. Он спрыгнул на нас с дерева, с визгом человека, живущего в гармонии с природой, то есть дикой обезьяны Бразилии. К несчастью для него, он насадился на железный шест в моей руке.
-А почему бы и не убить?
Парень пожал плечами и ответил с беззаботностью юности, какая бывает, когда ценишь чью-то жизнь не больше, чем приклеившуюся к подошве жвачку:
-Да не люди они, чурки.
Нет, я конечно и раньше знал нацистов, но я всегда искренне полагал, что это такой зверь, обитающий исключительно в вольере интернета, а их угрозы весят не больше, чем пара электронных байтов. А он стоял передо мной здесь: живой, общительный как огонь, светлый и вовсе не злой.
-Так они ж мертвецы, - пробормотал я, - что с них взять?
-Чурка всегда будет чуркой, - авторитетно ответил он, - все отличие заключается в том, что если он умрет, то будет при этом дохлым чуркой.
Такой расистской вакханалии Феликс Викторович перенести не мог. Он, как никто другой знал и ведал о прекрасных цивилизациях Древнего Египта, Шумера и Кадеша, империи Тан, Великой Армении и жестокой Ассирии. Для него факт оскорбления кого-то другого по такому зыбкому факту, как национальность был равносилен тому, что назвать квадрат плохой геометрической фигурой лишь на основании его четырех углов.
Проблема таких, как Феликс Викторович, заключалась в том, что они не могли выйти за системные рамки этих самых четырех углов. Я же, хоть и не отличался расистскими взглядами, вполне понимал поступок молодого человека, видевшего в анархии реальную возможность осуществить свои планы. Кому не охота подкинуть в костер своей молодости поленья, чтобы он горел, так чтобы обожглись и обзавидовались старики?
В конце концов, каждый убивает свою молодость: кто-то алкоголем и бабами, а кто-то убивает других.
-Ну, будем знакомы. Я - Иван, а это мой друг Феликс Викторович. Мы как видишь, люди.
-А твой дружок часом не жид? - прищурившись, спросил молодой человек.
Феликс за моей спиной, как за трибуной, затрясся и, клацая зубами, прокричал в ответ:
-Сам ты жид!
Почему-то люди, утверждающие, что не страдают антисемитизмом, на такой вопрос всегда отвечают симметрично "сам ты жид!", как будто их оскорбили. Видимо юдофобия сидит глубоко в подкорке мозга.
-В таком случае будем знакомы. Я - Шуруп.
Меня покривило от этой игровой клички, но он объяснил, что его звали так давно, еще до мертвецов.
В недостроенном коттедже, где еще не был положен парик потолка, прикрывающую лысую на отделку гостиную, мы расселись пообедать. Обычного страха и недоверия, как к той девушки в лесу у меня не было. На ближайших подступах к Новозомбиловску серьезных мародеров не было - все давно обобрали. А от мелкой шушеры, сектантов, зомбипоклонников или хулиганов я бы сумел отбиться и убежать. Мы хотели пошарить в обломках, чтобы найти что полезное, дабы сбыть награбленное, поэтому и набрели на сожженную резиденцию какого-то богатого сельчанина.
Из поломанных стройматериалов мы соорудили костер и разогрели в нем воды и консервы.
-Из города нынче выпускают?